Квартира
— Куда это ты собралась? Опять к своему Артёму? А ужинать? — спросила мать, выйдя в коридор.
— Не хочу есть, — отрезала Света, отвечая на последний вопрос.
Она была уверена, что для матери важнее, поела ли дочь, а не то, с кем она гуляет. Поправила пояс на платье, улыбнулась своему отражению в зеркале и повернулась к матери.
— Он же без гроша за душой. Зачем он тебе? Ни кола ни двора, ни родни, ничего. Разве сможет он создать семью? В детдоме вырос, привык только о себе думать… — Слова сыпались из матери, будто горох из мешка.
— Мам, хватит, — резко прервала её Света. Улыбка соскользнула с её лица. — Ты его даже не знаешь. Разве вина его, что вырос в детдоме? Говоришь, будто он преступник. А он лучше многих, у кого родители есть. — Голос Светы звенел от злости, щёки горели, а глаза блестели от слёз. В этот момент она была так красива, что мать разозлилась ещё сильнее.
— Да ты сама не понимаешь, что говоришь! — крикнула она в сторону комнаты, где отец сидел с газетой. — Тебе что, всё равно, за кого твоя дочь замуж выйдет?
Отец вздохнул, отложил газету и вышел в коридор.
— Чего ты от меня хочешь? Приковать её к батарее? Сегодня запретишь, а завтра она сбежит. — Он посмотрел на дочь. — Ты на неё взгляни. Ничего не напоминает? Тебя же родители под замок держали, не пускали ко мне. Помнишь, как по водосточной трубе спускалась? У меня тоже тогда ничего не было: койка в общаге, две рубахи да одни штаны. И ещё пиджак брата, в котором на выпускной ходил.
Разве тебя это остановило? Мешало мне любить тебя? Твоя мать до сих пор меня на дух не переносит, хоть у меня и бизнес, и квартира, и машина. На мои деньги в санатории отдыхает, а всё равно злится, что я не из её круга — деревенский, да ещё из большой семьи. Для неё это всегда было преступлением. — Отец говорил тихо, но видно было, что ему тяжело. Надоели крики, жалко дочь, а что делать — не знал.
— Взгляни на неё. Она влюблена, разве не видно? А спорить с чувствами — только хуже сделать. Отнимешь у неё любовь — никогда не простит.
— Спасибо, пап, — прошептала Света, улыбнулась сквозь слёзы и выскользнула за дверь, пока мать искала слова.
Когда дверь захлопнулась, мать будто очнулась и набросилась на мужа:
— Ну и человек! К чему эти воспоминания? Не мог меня поддержать? Или тебе и вправду всё равно, кто в нашу семью войдёт? — Она упёрла руки в бёдра.
— Да остынь ты, — мягко сказал муж. — Разве она замуж уже собралась? Артём парень толковый. Сначала на ноги встанет, потом жениться будет. А тебе лучше, чтоб она с каким-нибудь мажором встречалась, вроде Михеева, что их одноклассницу в положении оставил? Его родители быстренько в Лондон отправили, а девчонка в семнадцать лет с ребёнком осталась.
— А ты считаешь, детдомовский лучше? — начала было мать.
— А ты много таких знаешь? Откуда такая уверенность? Света права — он не хуже других. Дай ему шанс, покажет себя. Из меня ведь человек вышел, а чем он хуже? У него цель — пробиться, и он её добьётся. А у Михеева цель одна — папины деньги тратить. И с этим он отлично справляется. — Отец вернулся к газете, давая понять — разговор окончен.
— С тобой говорить бесполезно! — Мать сжала губы и ушла на кухню.
Света ничего этого не слышала. Она почти бежала на свидание, лёгкие босоножки едва касались асфальта. Ветер играл подолом её платья, то обвивая ноги, то развеваясь в стороны.
Артём стоял вдали, и, увидев её, широко улыбнулся. Они встретились, обнялись, и Света прижалась к его груди, как к спасительному берегу после долгого плавания. Так плывущая ветка в бурном потоке вдруг натыкается на камень и застревает, а другие несёт дальше, пока они не исчезнут в тёмной воде.
Света слушала, как бьётся его сердце. Вдруг отстранилась и посмотрела в глаза.
— Что-то случилось?
— С чего ты взяла?
— Чувствую.
— Бабушка умерла. Два месяца назад. Только сегодня узнал.
— Ты не говорил, что у тебя есть бабушка.
— Я на неё злился. Отдала в детдом, ни разу не навестила. Считал, что её для меня нет. А теперь оказалось, дом мне завещала. Соседка разыскала через зятя, он в полиции работает. Надо съездить, посмотреть, в каком состоянии. Лет двадцать там не был.
— Ты хочешь там жить? — Света удивлённо приподняла бровь, точь-в-точь как мать.
— Вряд ли. Если годный, продам или квартиру куплю.
— Это же отлично! — глаза Светы загорелись. — У тебя есть дом! А то мать твердит, что ты…
— Нищий? — усмехнулся Артём. — Я и сам знаю, что не пара тебе. Может, там развалюха, и твоя мать окажется права.
— Не говори так. Поедем, посмотрим! — Света потянула его к остановке.
В автобусе были свободные места.
— Позвони родителям, а то решат, я тебя украл, — сказал Артём.
Света набрала отца, сбивчиво объяснила, куда едут. В конце разговора лицо её помрачнело.
— Что? — спросил Артём.
— Просил вернуться пораньше. Они с матерью из-за меня поругались.
— Скорее, из-за меня. Зря ты поехала. Можешь выйти, я один справлюсь.
— Ни за что! — упрямо сказала Света.
Дорогой она расспрашивала о детстве, о бабушке. Артём отвечал неохотно.
— Мать под машину попала, отца не помню, утонул, когда мне было четыре, — вдруг сказал он.
Дом оказался крепким, бревенчатым. Пока думали, как открыть замок без ключа, сзади раздался голос:
— Чего тут надо? — Пожилая женщина в платке смотрела на них строго.
— Это мой дом. Бабушка Валентина мне его оставила, — сказал Артём.
— Артёмка? Какой ты большой! — Женщина оживилась. — Это я зятя просила теЖенщина принесла ключ, впустила их в дом, а за чаем рассказала правду: Валентина была не родной, а приютившей его после гибели родителей, но, не справившись с трудностями, отдала в детдом, а потом, мучаясь виной, завещала ему дом — чтобы хоть так искупить свою ошибку.
