Всё изменилось в одно мгновение. Ещё вчера я ругался с женой из-за пустяков, а сегодня сижу в пустой квартире, и от тишины в ушах звенит. Моя Алина внезапно заболела, и этот день стал самым страшным в моей жизни. История о том, как я чуть не потерял самое дорогое и наконец понял, что по-настоящему значит ценить близких.

Всё началось с её крика. Алина согнулась от боли, побледнела как мел, не могла даже слова вымолвить. Я вызвал скорую, фельдшеры быстро забрали её и повезли в больницу под Москвой. Я мчался следом, сердце колотилось, будто пыталось выпрыгнуть из груди. В приёмном покое мне сухо сказали: «Готовим к операции, ждите звонка». Я стоял в коридоре, ошарашенный, не понимая, как жить дальше.

Вернулся домой — и тишина ударила по голове. Везде следы нашей жизни: разбросанные тапки, недопитая чашка чая на столе, остывшая, как моё сердце. И вдруг дошло: последнее, что было между нами — это ссоры. Бесконечные, дурацкие препирательства из-за ерунды.

Денег вечно не хватало. Алина, как мне казалось, тратила слишком много. Накануне она купила крохотную коробочку малины. В декабре! За бешеные деньги! Я ворчал, что это блажь, что мы не Ротшильды. «Ну кому нужна эта горсть ягод?» — бурчал я. Она молчала, а я продолжал пилить. В ванной стоял её новый крем — тоже недешёвый. Опять злился, твердил, что это деньги на ветер.

На плите остался казанок щей. Сколько раз я просил её варить меньше? «Нас же двое, кто это всё есть будет?» — ворчал я. Теперь эти слова гвоздями засели в голове. Двое. До сегодняшнего дня нас было двое.

Пытался отвлечься, включил ноутбук — а там реклама отдыха в Сочи. Алина мечтала поехать. «Дорого, — отрезал я. — Ипотека, копим на дачу, на машину». Всёгда находил причины отказать ей в мелочах. А теперь? Теперь сижу в пустой квартире и ненавижу себя за каждое слово.

Раньше меня бесило, что она часами сидит в ванной. Я стучал в дверь, кричал, что она тратит моё время. Теперь ванная пуста. Можно хоть всю кровать занять — никто одеяло не оттянет. Можно курить у окна — Алина всегда орала: «Ты совсем охренел? Прекрати!» Можно пить пиво под футбол, не слыша её ворчания. Но мне не хочется. Без неё всё это — пустота.

На спинке дивана висел её халат с вышитым мишкой. Помятый, она еле успела переодеться, пока ждала скорую. Я взял его, разгладил складки, потом прижал к лицу и разревелся, как малыш. От халата пахло ей — тёплым, родным запахом. Одиночество накрыло с головой. Эта квартира, где мы жили вдвоём, теперь казалась чужой. Зачем я искал поводы для ссор? Зачем жалел для неё копейки? Та малина… Может, она была последним, что её обрадовало?

Сидел в темноте, вытирая слёзы её халатом, и думал, как же мелочно всё, за что я цеплялся. Деньги, планы, вещи — прах по сравнению с её улыбкой. Молился, чтобы она выжила, чтобы дали шанс всё исправить.

Позвонил в больницу. «Операция прошла хорошо», — сказали мне. Я сорвался с места, как угорелый. По пути заскочил в магазин и скупил всю малину — килограммов шесть. Пластиковые коробки с золотыми ягодами, не самыми сладкими, но такими важными. Вёз их, будто это была моя вина и моё спасение.

В палате раздал малину всем — медсёстрам, соседкам. Все благодарили, улыбались. Алина пока не могла есть, но я сидел рядом, держал её руку и был счастлив. Просто потому, что она жива. Потому что она здесь. И я поклялся себе: больше никогда не буду скупиться на её радости. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на ссоры.