**Сердце не в долг**
— Кать, слушай… Мама опять приволокла сковородку, — Артём заглянул на кухню, неуверенно потирая затылок. — Говорит, немецкая, антипригарная, самая крутая.
— Ну конечно. И теперь мы ей должны? — Елена, не отрываясь от нарезки огурцов, усмехнулась с горькой иронией.
— Ну… типа того, — Артём замялся, опустив взгляд.
— Чек, наверное, уже на дне приклеен, чтоб не забыли, — язвительно заметила жена. — Надоела с её «подарочками»…
— Она считает, наша старая — дрянь.
— Тёма, у нас сковородок как в столовой! И все нормальные!
Артём постоял у двери, вздохнул и ушёл. Это была не первая «помощь» от его матери. Сначала появились простыни, потом тарелки, занавески, корзина для белья… Всё «от чистого сердца». А следом — счёт и стоны про то, как тяжело жить на одну пенсию.
Анна Викторовна, мать Артёма, влезла в их жизнь недавно. Раньше жила в глухом городке под Вологдой, внука видела только на картинках в соцсетях. Когда родился Ваня, она позвонила раз, спросила имя и пропала. Лена тогда облегчённо выдохнула: «Ну и ладно, лучше так, чем свекровь, вечно висящая на шее».
Но прошлой зимой всё изменилось. Анна поскользнулась на обледенелом крыльце и сломала шейку бедра. После больницы стало ясно: одной не справиться. Родных, кроме Артёма, не осталось, и он, скрипя сердцем, предложил ей переехать.
— Поживёт пару месяцев, пока не оклемается. Максимум — три.
Три месяца растянулись в полгода. Анна освоилась в их квартире: заняла диван в зале, целыми днями болтала по телефону с подругами, смотрела сериалы на полной громкости. И начала давать советы. Сначала безобидные, но за каждым — скрытый укор.
— Что за чайник такой маленький? — ворчала она. — Ковёр в прихожей когда стирали? Как тряпка. И обои в зале пора менять!
Советы переросли в покупки: блендер, мультиварка, утюг. Анна не спрашивала, просто приносила коробки, приговаривая:
— Потом вернёте, я ж не чужая. Это же для вас.
Лена и Артём не успевали за её «щедростью». Поток подарков с намёком на долг не прекратился, даже когда Анна сняла квартиру в соседнем доме.
— Тёма, ты отдал ей за блендер? — спросила Лена тем же вечером, устало вытирая руки.
— Отдал. По частям.
— А за мультиварку?
— Ещё тысячу осталось.
Лена покачала головой. Сил спорить не было. Работа, дом, Ваня, которого надо было готовить к школе, — всё выматывало. Разговоры с Анной шли через Артёма, но итог всегда один: он пробовал возражать, а она тут же хваталась за сердце, ныла про дорогие таблетки и нищенскую пенсию. Артём сдавался.
— Что я могу? — оправдывался он. — Она старается. Думает, помогает.
— Она не помогает, Тёма. Она давит. Просто с улыбкой.
Артём молчал, зная, что жена права. Но внутри боролись долг перед матерью и желание защитить семью. Боязнь обидеть Анну была сильнее разума.
Хуже всего было другое. Лена, глядя на мужа, всё чаще думала о Ване. Он видел, как отец молчит, как терпит навязанную «заботу». Что он вынесет из этого? Что надо молчать, когда взрослые лезут в твою жизнь? Что за «добро» надо платить, даже если оно душит?
Это осознание ударило, как гром. Так жить нельзя. Не из-за денег, а ради сына. Он должен знать: забота без уважения — не любовь, а цепи в обёрточной бумаге.
Случай показать это представился неожиданно. И какой ценой…
Ваня вернулся с прогулки угрюмый. За ним вошла Анна, сияя. В руках — пакеты, набитые под завязку, и рюкзак, оттягивающий плечо.
— Всё, собрали Ваню в школу! — гордо объявила она. — Будет самым модным!
Лена остолбенела. Накануне они с Артёмом и Ваней обошли все магазины, выбрали рюкзак с «Черепашками-ниндзя», тетради, пенал.
— Что собрали? — голос Лены дрогнул.
— Два костюма, на вырост. Пуховик — дорогой, но тёплый. Кроссовки, ботинки кожаные, по акции. И мелочи: пенал с каким-то роботом, синий. Ваня любит такое.
Ваня смотрел в пол. Анна ушла, пообещав «позвонить насчёт денег». Лена отвела сына на кухню.
— Вань, ты это сам выбрал?
— Нет… — он мял край футболки. — Бабушка сказала, лучше знает. Пенал взяли с Трансформером. Я сказал, не нравится, а она отмахнулась. И кроссовки жмут.
— Почему взял, если жмут?
— Она сказала, разойдутся.
— А мне почему не позвонил?
— Не знаю… Меня не спросили… — Ваня опустил голову.
Его слова резали сердце сильнее, чем счёт за покупки. Сын учился молчать, терпеть, быть удобным. Как она сама. Как Артём.
Вечером позвонила Анна.
— Ну что, готовьте деньги. Костюмы, обувь, рюкзак, канцелярия — тысяч двадцать, может, больше. Чек на пуховик скину.
Лена сжала телефон так, что пальцы побелели.
— Анна Викторовна, а вы не могли посоветоваться с нами? Или хотя бы с Ваней? Мы всё купили. И пенал с «Черепашками», который он сам выбрал. И кроссовки, в которых ему удобно.
— Да? Я для вас стараюсь, а вы мне в лицо плюёте? Делаете из меня злодейку? Я лучше знаю, что внуку надо! Кто его в школу поведёт? Я! Мне его растить! Тьфу, неблагодарные!
Она бросила трубку. Лена выдохнула, но напряжение не ушло. Голова гудела.
— Завтра поеду к ней, — сказал Артём. — Поговорю. Но чудес не жди.
Он вернулся через час, разведя руками.
— Не открыла. Через дверь орала, что мы её используем. Что она для нас старается, а мы… ну, ты поняла.
— И что ты ответил? — тихо спросила Лена.
Они больше не ответили на её звонки, и в тишине их дома наконец-то поселился покой.
