В то время, давно уж это было, случилась история, о которой до сих пор вспоминают в их семье. Не хотела молодая сноха видеть свекровь в день выписки — и намеренно назвала ей не тот день.

— Сынок сказал, будто выпишут нас в пятницу. Я отпросилась с фабрики, с рассвета бегала по лавкам, накупила провизии, испекла пирогов, даже ленты и цветы приготовила, чтобы как полагается — по-русски, с душой. Подъезжаю к больнице, звоню ему, а он в ответ: «Маменька, нас ещё вчера отпустили, мы дома», — с горечью вспоминает теперь Валентина Фёдоровна, жительница тихого городка под Воронежем.

Два долгих месяца вся родня толковала, как встречать младенца из родильного дома. Марфа, сноха Валентины Фёдоровны, с самого начала упрашивала без лишней суеты. Хотела, чтобы день этот прошёл тихо — лишь она, муж её Иван да новорождённый сынок. Дата была известна заранее, ибо роды предстояли непростые, через операцию. Казалось бы, чего яснее: без шума, без толпы у ворот.

Но Валентина Фёдоровна уже видела перед собой иное: ленты, караваи, разукрашенную телегу, родню с дарами. Глуха была к словам Марфы, то и дело твердившей, что не нужны ей ни крики, ни любопытные глаза под окнами. Молодая мать мечтала о покое, о времени оправиться после ножа да привыкнуть к новой доле. Затевала потом скромное застолье, когда окрепнет.

— Да я же знала, что после операции ей тяжко будет! — до сих пор волнуется Валентина Фёдоровна. — Сама всё приготовила, ночь не спала, печи топора не боится! И скатерть-самобранку собрала — только садись да ешь! Неужели трудно было родных потешить?

И правда — после ножа и сам чёрт не рад, а тут ещё свекровь с пирогами да песнями. Но Валентина Фёдоровна была уверена: капризы это, не иначе. «Не первая, не последняя рожает, — думалось ей. — Я всё устроила — им бы только милостью ответить». Искренне верила, что труд её должны оценить, ведь ребёнок — не только их, но и её кровь, продолжение рода.

— Внук наш, родной! Имеем право взглянуть, порадоваться! — с обидой твердит она. — Кто ей дал право решать за всех?

Четыре года назад младшая дочь Валентины Фёдоровны родила девочку. Тогда всё иначе было: после больницы вся семья собралась в доме молодых, с дарами, с шутками. Никто не спорил, не строил из себя обиженных. А нынче — будто мятеж подняли!

Валентина Фёдоровна до сей поры сердцем болит — и на сына, и на сноху. Отложила дела, сёстры Ивана помогали ей стряпать, а те их попросту одурачили, осмеяли. «Мы душу вкладывали, а они нас за дураков держат!»

Иван же, заступаясь за жену, ответил сурово: «Матушка, сколько раз говорили — Марфа не хочет шума. Ты не слушала — вот мы и схитрили. Иначе бы нагрянула с роднёй, хоть сто раз проси не проси».

Дело вышло на спор. Валентина Фёдоровна чувствует себя обманутой, а молодые стоят на своём — мол, границы надо знать. Кто прав тут? Должна ли свекровь была прислушаться? Или перегнули палку Иван с Марфой, пойдя на хитрость? Как поступили бы вы — обиделись или смирились?