Моя мама ворвалась в наш дом — и всё пошло под откос
История о том, как благие намерения родительницы могут разрушить семейный уют.
После свадьбы мы с мужем сразу поселились отдельно. У Дениса — моего супруга — был свой дом на окраине Нижнего Новгорода. Просторный, ухоженный, с садом, теплицей и небольшой мастерской. Жили мы спокойно, каждый занимался своим делом.
Моя мама обитала в центре города, в трёхкомнатной квартире, доставшейся ей от бабушки. Раньше с ней жил младший брат с женой и детьми, но после развода он уехал в Екатеринбург, дети выросли и разъехались. Мама осталась одна. Вроде бы всё у неё хорошо: здоровье не подводит, магазины под боком, подруг — хоть отбавляй, звонки — не перестают. Я за неё не волновалась.
Но, как выяснилось, одиночество — это не просто отсутствие людей рядом, это ещё и пустота в душе. И вот однажды мама решила заполнить эту пустоту… нами.
Сначала она заглядывала к нам на чай. Потом — на обед. А потом и вовсе оставалась ночевать. Незаметно мама перебралась к нам насовсем. Без обсуждений, без вопросов — будто так и положено.
— Ты же дома работаешь, времени у тебя полно! — заявляла она, устраиваясь в моей мастерской с пледом и книгой, мешая кроить, перекладывая мои лекала, заглядывая в заказы.
Я — швея. Работаю на заказ, с клиентами, с тканями, по чёткому графику. Каждая минута на счету. Но маме было скучно, и она не понимала, что работа дома — это всё равно работа, а не «перерывы на чай и болтовню».
Дочь — студентка. Подрабатывает, учится, живёт по расписанию. Встаёт в шесть утра, ложится рано. Но мама включала телевизор до трёх ночи. Громко. Она плохо слышит, а слуховой аппарат не носит — «фонит». Просьбы убавить звук — игнорирует. Отмахивается: «Я плохо слышу, что мне теперь, без телевизора сидеть?»
Муж… мой Денис — человек терпеливый, мягкий, но даже его начало штормить. Он разводит кроликов, ухаживает за теплицей, ценит тишину. А мама то в огород лезет — «а почему ты это так посадил?», то учит, как и кому корм раздавать.
Я аккуратно намекнула маме, что ей, возможно, стоит вернуться к себе. Она обиделась, накинула пальто, хлопнула дверью. Я вздохнула с облегчением, решив, что конфликта удалось избежать.
Но через три дня — она снова приехала. С чемоданом.
— Вот, — говорит, — у вас как-то веселее. А то дома стены давят.
А у меня от этих стен уже давление зашкаливает.
Теперь я боюсь сказать ей прямо. Потому что мама вспыльчивая, злопамятная. Она тут же побежит ко всем родственникам и соседям, жаловаться, что дочь её выгоняет, позор какой! Скажет, что мы неблагодарные, что бросаем старую мать на произвол судьбы.
Но я больше не могу. У нас нет покоя. Мы, взрослые люди, чувствуем себя, будто нас загнали в угол в собственном доме. Я люблю маму, но в её возрасте — это уже не «в гости заглянула», а навязалась в жизнь.
И я знаю: придётся поговорить с ней по-честному. Без намёков, без мягкостей, прямо.
Пусть обижается. Пусть жалуется всем, какие мы «плохие». Пусть думают, что хотят. Но мой дом — моя крепость, и моя семья имеет право на тишину. А у мамы есть её квартира. Просторная. Уютная. С балконом, подругами и спокойствием.
Мы не перестанем общаться. Я буду приезжать, помогать, звонить каждый день. Но жить вместе — больше никогда.
