Моя страшная тайна: Фёдор узнал правду, но не ушёл
Всё было предопределено до моего рождения — будто кто-то заранее написал сценарий моей жизни. Я выросла в маленькой деревушке под Курском, где судьбы решались родителями, а традиции передавались как семейные реликвии. Меня с пелёнок готовили в жёны сыну отцовского друга — Фёдору. Он был старше меня на три года, крепкий, работящий, с руками, привыкшими к труду, и тихим нравом. Казалось, идеальный муж.
Наши отцы дружили с самого детства — вместе строили дома, держали хозяйство и мечтали, что их дети повторят их путь. Фёдор таким и был: закончил училище, помогал с ремонтом, трудился на ферме. Всё шло как по маслу. Но однажды он объявил, что уезжает на два года на агрономические курсы в Белгород. Это стало неожиданностью. В ночь перед отъездом он спросил: «Ты будешь ждать меня, Люба?» Я промолчала, только пожала плечами. Но именно тогда между нами впервые случилась близость. Хотя… любви к нему я не испытывала.
Фёдор писал письма. Я отвечала. Первый год. На второй — поступила в колледж в Орле. Мечтала о журналистике, о большом городе, камерах, славе. Меня не взяли. Зато я встретила Артёма — красивого, нагловатого, городского. Прожили вместе несколько месяцев. Он сказал, что всё кончено. Я ушла. Подруга приютила. Через месяц пришло письмо из дома: Фёдор вернулся и спрашивал обо мне. Я поехала обратно в деревню. Без плана, но с надеждой на опору.
А потом я узнала, что беременна. Срок был большой, аборт делать не хотелось. Решила: рожу — разберёмся. Никому не сказала. Через неделю Фёдор позвал посмотреть дом, который достроил. Я осталась. Месяц спустя — свадьба. Всё шло гладко. Только живот рос быстрее, чем положено. «Богатырёныш будет!» — смеялся Фёдор. Я настояла на родах в городе — хотела скрыть правду. Договорилась, чтобы в документах написали поздний срок. Наш сын, Ваня, родился крепким и здоровым. Он стал смыслом моей жизни.
Фёдор принял его как родного. Работал не покладая рук, редко бывал дома, но каждый вечер целовал нас перед сном. Любви к нему я не чувствовала. Но была благодарность. И страх. Боялась, что он узнает и отвернётся. Или станет любить Ваню меньше. А если захочет ещё детей? Рисковать было нельзя. Сделала аборт. Потом ещё один. Всего — четыре. Тайно. Он ничего не знал. Потом поставила спираль — боялась снова забеременеть. Боялась разрушить хрупкий мир, построенный на лжи.
Но жизнь распорядилась иначе.
Ване исполнилось семь. Лето. Он поехал кататься на велосипеде за деревню, не справился с управлением и упал в старую водонапорную башню. Ржавая арматура проткнула ему бок. Я кричала так, будто сама умирала. Фёдор примчался первым. Сам вытащил Ваню, нёс на руках до скорой. Глаза его были полны слёз. Тогда я впервые поняла, как сильно он любит нашего сына.
А потом прозвучал роковой вопрос.
«Почему вы не сказали, что ребёнок не ваш?» — спросил врач. Ване срочно нужна была кровь, но ни моя группа, ни Фёдора не подходили. Редкая. Я поняла — конец. Шёпотом призналась: «Ваня не его сын…»
Фёдор не сказал ни слова. Вышел. Я подумала — ушёл навсегда. Но он вернулся: «Где его отец?» — «В Орле. Его зовут Артём. Но…» — «Хватит. Надо спасти сына. МОЕГО сына!» — и он умчался.
Он нашёл Артёма. Тот приехал, сдал кровь. Попросил только не говорить жене. Мы обещали.
Ваня выжил.
Артём исчез из нашей жизни. А я… вдруг безумно влюбилась в Фёдора. Так, как никогда раньше. Он знал. Всегда знал. «Я видел в нём своё. Потому что растил его. Потому что он зовёт меня папой. Не Артёма».
Я захотела родить ему ребёнка. Но последствия абортов не оставили шансов. Тогда Фёдор сказал: «Давай возьмём того, кому семья нужнее». Мы усыновили мальчика из детдома — Степашка стал нашим. А через три года случилось чудо — я забеременела. Наша дочь Лиза — наше счастье.
Теперь у нас тихо. Тепло. Вместе. Только иногда ночью мне снится, как я бегу по больничному коридору с криком: «Мой сын умирает!» Я просыпаюсь — а рядом Фёдор. Мужчина, который простил. Который остался. Который спас меня.
Жизнь не прощает ошибок. Но иногда даёт шанс исправить их. И если ты его не упустишь — всё может измениться к лучшему.
