«Такого сына я не заказывал!» — бросил муж, и в тот миг мой мир рассыпался в прах.
— Он прямо в лицо заявляет, что я родила ему «не того мальчишку». Дескать, не таким он видел отцовство. И теперь я виновата. Потому что, видите ли, сидела в декрете и «криво» воспитывала Мишу, — сдавленно говорит Ольга, уставившись в стену. Голос дрожит, пальцы сжимают край стола так, что белеют костяшки. Но в этой дрожи — не только горечь, а еще и ярость.
Ольга и Сергей вместе уже четырнадцать лет. Первые годы были адом: врачи разводили руками, не понимая, почему у неё не получается забеременеть. Она мучилась, проходила унизительные обследования, а муж всё чаще шипел: «Может, ты просто брак? Женщина должна детей рожать…» Давил, язвил, но она терпела. Потому что любила.
Когда тест наконец показал две полоски, ей казалось, сердце выскочит из груди. А на УЗИ, услышав: «У вас будет сын», Сергей разрыдался. Подхватил её на руки, смеялся, как мальчишка. Всё вокруг заиграло новыми красками. Он носился с ней, как с хрустальной вазой: сам мыл полы, таскал тяжёлые сумки, варил борщи. Ночью вставал к малышу, качал, целовал в макушку, учил говорить «папа». Во дворе, катая коляску, выпрямлялся так, будто нёс царский скипетр.
Миша был его гордыней. Сергей грезил, как будет гонять с ним мяч во дворе, ставить на коньки, брать в походы с палаткой. Записал сына в хоккейную секцию, хотя тому не исполнилось и двух. Скупал клюшки, мячи, машинки — всё, что «нормальному пацану» положено. Но Миша равнодушно отворачивался, увлечённо листал книжки с динозаврами, собирал лего и разрисовывал альбомы акварелью.
Когда мальчику стукнуло пять, отец решил: «Хватит нюни распускать — пора делать мужика». Повёл на хоккей. Миша разревелся ещё в раздевалке, отказывался надевать коньки, прижимался к маме. На льду сидел на лавке, зевал или ковырял лёд клюшкой. Сергей орал, топал ногами, требовал «не позорить фамилию». А когда Ольга пробовала вставить слово, что у сына другие склонности, он рявкал, что она «избаловала дитё бабьими нежностями».
Потом Миша сам попросился в музыкалку. Услышал, как старик играл на скрипке в парке, и пропал. Ольга обрадовалась: наконец-то его что-то зацепило. Но Сергей взорвался: «Ты что, хочешь, чтоб он сопли под Моцарта размазывал? Чтобы вырос в тряпку?»
А когда сыну прописали очки, Сергей и вовсе сорвался. «Книжный червь! Сопливый очкарик! Такого сына я не заказывал!» — орал он так, что дрожали стены. Тогда же впервые завёл речь об ЭКО. «Хочу нормального сына. С чистого листа. Крепкого, бойкого. Сам буду растить, без твоих сюсюканий».
Ольга не верила ушам. Ей уже за сорок. Она выносила, родила, отдала все силы сыну. А теперь оказалось, что Миша не вписался в чей-то выдуманный идеал.
Но худшее было впереди.
Недавно она узнала ужасное: у Сергея — любовница. Полгода назад на стороне родился ребёнок. Сын. Теперь все вокруг перешёптываются: «Ну она же не хотела второго, а он — хотел. Вот и нашёл выход». То есть – это норма? Измена, тайная семья, предательство — теперь оправданы?
Ольга проплакала три дня. Потом собрала документы, нашла адвоката, но пока не подала на развод. Сергей не уходит. Ходит по квартире, бубнит что-то под нос. Смотрит в пол. А Ольга… она больше не надеется. Только думает: как жить дальше? Как сказать Мише, что отец решил заменить его «правильным» сыном?
— Не знаю, смогу ли простить. Но я — мать. Должна держаться. Ради Миши. Ради себя. Ради той женщины, которой я была до всей этой грязи, — шепчет она, вытирая ладонью мокрую щёку.
Бывает, чужая любовь горше одиночества.
