Сегодня снова чувствую себя чужой в собственном доме. Меня зовут Валерия, но, кажется, для моего мужа Дмитрия это не имеет значения. Главная женщина в его жизни — его мать, Валентина Степановна.
Она живет в своей квартире на окраине Екатеринбурга, но фактически — в нашем браке. Её звонки разрывают тишину дома по пять-шесть раз в день. «Доброе утро, сынок!» — «Ты не замёрз?» — «Ты поел?» — «Что Лера приготовила?» И он отвечает. Подробно, без утайки. Будто она — его супруга, а я — случайная гостья.
По выходным он мчится к ней — не потому что действительно нужно, а просто «чтобы мама не скучала». То продукты купить, то шторы повесить, то просто посидеть, пока она выбирает новое платье в ТЦ. Он комментирует, советует, одобряет, будто она не мать, а капризная императрица, а он — верный паж.
Деньги утекают, как вода. То срочно нужны лекарства, то «в гардеробе ничего не ношеного», то внезапный ремонт в ванной. Мы с Димой только начали жить вместе, снимаем квартиру, копим на своё, но он не может ей отказать. Даже если потом нам придётся считать копейки до аванса.
Я пробовала говорить — спокойно, потом со слезами. Но он глух. «Мама для меня — святое, — твердит он. — Она одна подняла меня, отдала всё. Ты этого не поймёшь». И так — каждый раз. Мы замолкаем, обиды копятся.
Валентина Степановна уверена: только она знает, что для него лучше. Моя еда — невкусная, моя уборка — недостаточная, моя внешность — сомнительная. Сначала я злилась, теперь понимаю — она видит во мне угрозу. Она вцепилась в Диму, как в последнюю надежду, и он платит ей всем — временем, деньгами, душой. А мне — крохи.
Да, она родила его. Да, растила одна. Но разве это даёт право держать сына на цепи? Трепать нервы, лезть в чужую жизнь, заменять собой жену?
Слишком любящая мать — это мать, которая боится отпустить. Взрослый сын может сказать «нет», а она этого не переживёт. Ей нужен вечный ребёнок, который будет слушаться, опекаться и платить по её счётам.
Когда-то я прочла: дети — как птицы. Надо накормить, научить летать — и открыть клетку. Но мы не открываем. Держим запертыми, душим заботой, думая: «Так безопаснее». А на деле — ломаем им крылья.
Настоящая любовь — это доверие. Это когда ты видишь в сыне личность, а не свою копию. Когда не вываливаешь на него свои страхи и обиды. Иначе он будет несчастен. И его жена — тоже.
Отпустить — не значит разлюбить. Он останется твоим сыном, даже если не звонить каждый час. Он будет ближе, если дать ему дышать. Лучше быть мудрым другом, чем надзирателем.
А пока я жду. Он снова уехал к ней — везёт продукты, деньги «на мелочи», будет слушать про её новый маникюр. А я сижу у окна, сжимая опустевший кошелёк и слушая, как тикают часы в пустой квартире…
