«Зачем рожать ещё, если у меня уже есть сын?» — эти слова мужа разбили мне сердце.

Когда я выходила замуж за Андрея, я знала, что у него есть ребёнок от первого брака. Но тогда, в свои двадцать восемь лет, я искренне верила, что это не помешает нашему счастью. Я надеялась, что всё ограничится редкими встречами, алиментами и несколькими звонками по выходным. Я не строила иллюзий, но и не предполагала, что чужой ребёнок станет преградой к осуществлению моей мечты о собственном ребёнке.

Саша, сын Андрея, появился в нашей жизни неожиданно, но быстро завоевал пространство в нашем сердце и доме. Его мать, бывшая жена Андрея, вовсе не принимала участия в его воспитании. Официально он зарегистрирован по её адресу, алименты получает она, но на деле мальчик живёт у нас. Его вещи захватили целую комнату в нашей уютной квартире, где Андрей, чтобы создать видимость простора, соорудил перегородку, и теперь мы в шутку называем её трёхкомнатной. Но на самом деле, места катастрофически не хватает, а обстановка оставляет желать лучшего.

Мне сейчас тридцать три года. Я тоже имела брак, но детей не было. Меня всегда потянуло стать матерью — пережить радость первых шевелений и школьные утренники. Обнять своего малыша, а не чью-то чужую деталь. Слышать, как он зовёт меня мамой. У меня нет проблем со здоровьем, я вполне здорова, но мой муж, словно крепостная стена, отгородился от этой мечты. Он утверждает, что не понимает, зачем нужен ещё один ребёнок, если у него уже есть Саша. Говорит, «не стоит жертвовать фигурой, здоровьем и временем — ведь есть Саша».

А мне не хочется принимать «уже да», я мечтаю о своём. О младенце, а не о пятилетнем капризном мальчике, который ведёт себя так, словно весь мир ему обязан. Он не слушается, бывает груб, кидает игрушки и устраивает сцены. Вечно ему что-то не так, он завидует, ревнует и явно не скрывает, что я ему чужая. И я действительно — чужая. У меня нет к нему ни материнской, ни даже элементарной симпатии.

Андрей считает, что «мы вместе справимся с этой ситуацией». Он думает, что я должна принять Сашу как собственного сына. Но мне не хочется. У меня любовь не включается по щелчку. Я не та женщина, что была с ним с момента рождения. Я не его мама. Я не готова притворяться.

Когда я заговорила о совместном ребёнке, муж лишь пожал плечами:

— Ты знала, за кого выходишь. У меня уже есть сын. Этого достаточно.

Достаточно? Для кого? Для тебя? Для твоей матери, которая теперь требует от меня любви и терпения? А когда я задалась вопросом о праве на своё материнство, она посмотрела на меня как на капризную девочку?

— Полюби Андрея — полюби и Сашу, — твердит мне свекровь. Но почему никто не спрашивает: а как же я? Кто меня любит? Кто думает обо мне, о моих чувствах, желаниях, потребностях? Или моя задача — просто принять «готовый комплект», не имея права на матерскую инстинктивность?

Я старалась. Готовила Саше, забирала его из детского сада, читала ему книги. Но я делала это не из любви, а из чувства долга. Автоматом. Без души. И с каждым днём я чувствую, как внутри меня копится обида. Не на ребёнка — он ведь не виноват, что живёт между двумя родителями. А на мужа. На его равнодушие. На то, что мои мечты для него — пустой звук.

Когда я сказала Андрею, что готова принять Сашу, но только если у нас появится общий малыш, он только покачал головой. «Зачем — сказал он, — усложнять жизнь, если можно просто жить». А мне не просто жить хочется. Мне хочется быть матерью. Настоящей. Не временной, не «на замену».

Может, я эгоистка. Может, не готова к тому, что условно называют «мудростью женщины». Но я не хочу жить, жертвуя собой ради чужих жизней. Я люблю Андрея. Я стараюсь удержать наш брак. Но я не могу отдать свои мечты о материнстве ради его прошлого.

Я не обязана рожать, если не хочу. Но если я хочу — никто не вправе мне это запрещать. Даже любимый муж. Если он не поймёт этого, возможно, мне придётся сделать выбор. Между ролью вечной мачехи и правом стать настоящей мамой.