В тихом городке под Рязанью, где закаты летом золотят поля, моя жизнь в тридцать лет пропитана горечью и разочарованием. Меня зовут Светлана, я замужем за Денисом, детей пока нет, но есть мечты о спокойной жизни. Однако каждое лето превращается в кошмар из-за родительской дачи, где я вкалываю на огороде, а моя сестра Катя увозит весь урожай. В этом году мы с мужем твёрдо решили: больше ни шагу туда. Родители считают меня эгоисткой, но я устала быть ломовой лошадью, пока Катя пожинает плоды моего труда.
Отказаться от дачи было нелегко. Мама, Татьяна Сергеевна, сначала не поверила, решила, что я шучу. Но прошлым летом терпение лопнуло. Каждый раз, когда надо было копать, полоть или сажать, без нас не обходилось. Мы с Денисом гнули спины под палящим солнцем, а когда урожай поспевал, появлялась Катя и забирала всё подчистую. Родители разводили руками: «Она первая приехала, что мы могли сделать?» Теперь я сказала твёрдо: хватит. Мы не крепостные, чтобы пахать на других.
Дача у родителей появилась недавно. Когда я училась в школе, о ней даже не задумывались. Отец, Игорь Николаевич, и мама работали, и времени на огороды не было. Но когда я уехала учиться в колледж в соседний город, они решили: пенсия близко, пора купить участок. Я редко приезжала — билеты дорогие, потом вышла замуж за Дениса и осталась там жить. Жизнь не задалась, и три года назад мы вернулись в Рязань, в квартиру, доставшуюся мне от бабушки.
Когда вернулись, дача уже вовсю цвела. Приехали осенью, и мама вздохнула: «Урожай слабый, лето дождливое, ничего не выросло». Я тогда поверила, но теперь уверена: Катя, моя старшая сестра, прибрала всё себе. Катя на пять лет старше, у неё муж и дочь. Когда мы вернулись, она как раз вышла из декрета. Мы никогда не были близки, но и не враждовали. Я надеялась, что дача нас сблизит, но ошиблась.
С первой же весны нас с Денисом поставили на дачные работы. Участок большой: яблони, груши, грядки с клубникой, смородина, крыжовник, теплицы с огурцами и помидорами, картошка с морковкой. Всё это надо полоть, поливать, ухаживать. Родители раньше справлялись вдвоём, но с нашим приездом облегчённо вздохнули: «Теперь у нас есть рабочие руки!» Катю с семьёй к работе не привлекали. Родители её мужа не любили, а она отмахивалась: «Алёна маленькая, не до дачи».
Мы с Денисом стали главными «дачниками». Весной копали, сажали, летом пололи, окучивали, боролись с сорняками. Спина гудела, руки обгорали, но я верила: ради семьи можно потерпеть. Но когда подошло время урожая, начался ад. Клубнику я попробовала раз — зелёную, неспелую. Мама сказала: «К выходным дозреет». Но в субботу клубники не было. Катя приехала в четверг, собрала всё, даже зелёное, оставила родителям тарелку, а остальное увезла: «Алёне витамины нужны».
То же самое было с горохом. «Ещё не созрел», — говорили мне, а через день: «Катя собрала, а то переспел бы». Огурцы и помидоры нам достались разок — хватило на салат. Хотели закатать банки, но Катя опередила: «Огурцы переросли, я забрала на засолку». Мама оправдывалась: «Вы же приезжаете в выходные, а они уже большие!» Я взорвалась: «Почему не позвонить? Не оставить нам? Я тоже хочу соления сделать!» Мама вздохнула: «У Кати ипотека, денег нет, Алёне надо питание. Тебе-то легче».
Сердце разрывалось от несправедливости. Катя ни разу не приехала помочь — ни полить, ни прополоть. Она появлялась, как стервятник, забирала урожай и улетала. Смородину и крыжовник я даже не видела — Катя «успела раньше». Родители молчали, а я чувствовала себя обманутой. Мы с Денисом тратили выходные, силы, здоровье, а в итоге — ни с чем. Да, всё можно купить на рынке, но как обидно, когда твой труд присваивает другой!
Осенью я не выдержала. Выложила родителям всё: «Мы работаем, а Катя ест? Больше на дачу не поедем!» Они отмахнулись: «Не драматизируй, Света». Но я стояла на своём. Этим летом мама звонит, просит помочь: «Сезон начался, с отцом не справляемся». Я отказала. Она обиделась, назвала неблагодарной: «Мы вас растили, а ты так?» Но разве я не права? Почему Катя — королева, а я — ломовая лошадь? Обида душит, но я не сдамся.
Эта история — мой крик о справедливости. Катя, возможно, думает, что ей нужнее, но её эгоизм режет. Родители, может, хотят мира, но их молчание — предательство. Я хочу, чтобы мои выходные были моими, чтобы мой труд ценили, чтобы моя семья не жила в тени сестры. В тридцать лет я заслуживаю отдых, а не грядки ради чужой выгоды.
Я — Светлана, и я не вернусь на дачу, пока там царят двойные стандарты. Пусть этот выбор рассорит меня с родителями, но я больше не позволю топтать своё достоинство.
