В тихом городке под Казанью, где летние сумерки золотят поля, мои тридцать лет пропитаны кисло-сладким привкусом семейных разборок. Зовут меня Светлана, замужем за Дмитрием, детей пока нет, зато есть мечты о жизни без огородного рабства. Но каждое лето превращается в комедию абсурда: я в поте лица ковыряюсь в земле на родительской даче, а моя сестра Катя, как Наполеон, забирает все трофеи. В этом году мы с мужем поставили жирный крест на этом цирке — хватит! Родители клеймят меня эгоисткой, но я устала быть Золушкой, пока Катя разъезжает в карете из огурцов.
Отказаться от дачного рабства было не просто. Моя мама, Людмила Сергеевна, сперва решила, что я шучу. Но прошлым летом терпение лопнуло, как перезревший огурец. Как только требовалось копать, полоть или сажать — тут же звонили нам. Мы с Димой гнули спины под июльским солнцепёком, а когда урожай поспевал, появлялась Катя с криком «А ну-ка отойдите!» и увозила всё, будто реквизировала продовольствие для армии. Родители лишь разводили руками: «Ну она же первая примчалась, что мы могли сделать?» Теперь мой вердикт железный: всё, приехали. Мы не крепостные, чтобы горбатиться на чужой банкет.
Дача у родителей появилась недавно. Когда я училась в школе, о ней и речи не шло. Отец, Геннадий Васильевич, тогда ещё пахал на заводе, и им было не до грядок. Но как только я уехала в университет в соседний город, они вдруг озаботились «здоровьем на земле». Я приезжала редко — билеты дорогие, да и потом вышла замуж за Диму, осев в том же городе. Жизнь, как водится, подкинула сюрприз, и три года назад мы вернулись в родную Казань, в квартиру, доставшуюся мне от бабушки.
К нашему возвращению дачный буй был в самом разгаре. Приехали осенью, а мама вздыхает: «Урожай так себе, дожди залили, ничего не выросло». Я тогда поверила, но теперь-то знаю правду: Катя, моя старшая сестра, прибрала всё, как рачительная белка запасы на зиму. Катя на пять лет старше, у неё муж и сын Стёпа. Когда мы вернулись, она как раз выкарабкалась из декрета. Мы никогда не были подругами, но и войну не объявляли. Я наивно полагала, что дача нас сдружить, но жестоко просчиталась.
С первой же весны нас с Димой записали в «дачные добровольцы». Участок — целое колхозное хозяйство: яблони, груши, клубника, смородина, крыжовник, теплицы с огурцами-помидорами и огород размером с футбольное поле. Родители раньше как-то справлялись, но с нашим приездом сразу воспрянули духом: «Теперь у нас молодые руки есть!» Катю с семьёй к работам не привлекали. Родители её мужа не жаловали, а она вечно отмазывалась: «Стёпа маленький, не до грядок».
Так мы с Димой стали «дачными гастарбайтерами». Весной — посадка, летом — прополка, полив, борьба с сорняками. Спина гудела, как трансформаторная будка, но я утешала себя: мол, ради семьи. Но когда подошла пора урожая, начался театр абсурда. Клубнику я видела один раз — зелёную, кислую. Мама обещала: «К выходным дозреет». Но в субботу грядки были чисты, как после налёта саранчи. Катя примчалась в четверг, собрала всё, включая полузелёные ягоды, оставив родителям горсточку, а остальное утащила со словами: «Стёпе витамины нужны».
То же повторилось с горохом. Мне: «Ещё рано», а через два дня: «Катя собрала, а то бы перезрел». Огурцы и помидоры мы попробовали разок — хватило на салат. Хотели закатать банки, но Катя опередила: «Огурцы переросли, я их забрала на засолку». Мама оправдывалась: «Вы же только в выходные приезжаете, а они уже как кабачки!» Я тогда взорвалась: «Почему не позвонили? Не оставили нам? Я тоже хочу солений!» Мама вздохнула: «Катя в ипотеке, им туго, Стёпу кормить надо. У тебя-то проще».
Сердце сжималось от обиды. Катя ни разу не приехала помочь — ни полить, ни прополоть. Она появлялась, как чёрт из табакерки, сметала урожай и исчезала. Смородину и крыжовник я вообще в глаза не видела — Катя «успела первой». Родители молчали, а я чувствовала себя обманутой, как лох на рынке. Мы с Димой тратили силы, время, нервы, а в итоге — ноль эмоций. Да, всё можно купить в магазине, но как же горько, когда плоды твоего труда достаются кому-то другому!
Осенью я не выдержала. Выложила родителям всё: «Мы тут пашем, а Катя пирует? Всё, с нас хватит!» Они отмахнулись: «Не драматизируй, Света». Но я была непреклонна. Этим летом мама звонит, умоляет помочь: «Сезон начался, нам с отцом не справиться». Я сказала «нет». Она обиделась, назвала неблагодарной: «Мы вас растили, а ты так?» Но разве я не права? Почему Катя — царица, а я —
