Тревожный вечер Алевтины
Возвращались с Денисом и нашей дочкой Алевтиной от его сестры, Натальи. Вечер стоял тёплый, но внутри меня, Татьяны, клубилась тревога. Наша четырёхлетняя Алечка весь вечер вела себя необычно. Обычно она резвится, щебечет без умолку, а сегодня сидела тихо, почти не притронулась к еде и всё время смотрела в пол. Я пыталась отвлечься, но сердце матери — не обманешь. Что-то было не так с моей девочкой, а я не могла понять, что именно.
С Денисом мы женаты семь лет, и Алевтина — наша радость. Она всегда была бойкой, с горящими любопытством глазами. Визиты к Наталье — наша давняя традиция. Тётя Наташа обожает Алечку, всегда печёт для неё пряники, а её дети — наши племянники — носятся с ней, как с феей. Но сегодня всё шло не так. Алечка не играла, отказалась от любимых булочек и даже не улыбнулась шуткам Натальи. Я заметила это за столом, но решила не придавать значения — может, просто устала?
В машине по дороге домой я не выдержала и прошептала Денису: «Ты видел, какая Алевтина сегодня? Будто не с нами». Он пожал плечами: «Таня, может, перегуляла? Дети же — то смеются, то хмурятся». Но я видела, что и он волнуется, хоть и делает вид, что всё в порядке. Алевтина сидела сзади, прижимая к себе плюшевого медвежонка Мишку, и молчала. Я погладила её по головке: «Алечка, что случилось, родная?» Она только покачала головой и уткнулась в окно. Сердце сжалось.
Весь вечер я пыталась понять, что её расстроило. Может, племянники обидели? Но они, как обычно, играли с ней. Может, подслушала что-то? Наталья говорила о проблемах на работе, но вполголоса, чтобы дети не слышали. Или еда? Вдруг ей что-то не понравилось? Я перебирала в памяти блюда: салаты, котлеты, булочки. Нет, всё было свежее. Тогда что же?
Дома я уложила Алевтину спать, но она долго ворочалась. Я сидела рядом, напевая её любимую колыбельную «Спи, моя радость», и чувствовала, как сдавливает горло. Интуиция подсказывала — что-то не так. Когда она заснула, я вышла к Денису, который смотрел футбол. «Ден, — сказала я, — завтра к врачу. Она не в себе». Он вздохнул: «Ты всегда паникуешь. Может, просто не выспалась?» Но в его глазах читалось то же беспокойство.
Легла, но уснуть не могла. А вдруг это не просто каприз? Может, заболела? Недавно у неё была температура, но тогда она просто была вялой, а не такой отрешённой. Или проблемы в садике? Она любит ходить туда, но вдруг кто-то обидел? Вчера ещё она смеялась, рисовала мне ромашки, а сегодня — будто чужая.
Утром решила поговорить. Алевтина проснулась чуть живее, но всё ещё не улыбалась. Я обняла её: «Алечка, расскажи маме, что тебя тревожит?» Она замолчала, потом прошептала: «Мама, я боюсь, что ты и папа будете ругаться, как тётя Наташа». Я остолбенела. Наталья? Мы с Денисом никогда не ссорились при ней, но вчера Наталья громко разговаривала с мужем по телефону. Неужели Алечка услышала и испугалась?
Я крепко обняла её: «Родная, мы с папой тебя очень любим и не будем ссориться. Тётя Наташа просто устала». Алевтина кивнула, но в её глазах оставались сомнения. Мы с Денисом поговорили, и он согласился — нужно быть осторожнее с разговорами при ней. «Таня, — сказал он, — она у нас чуткая. Надо чаще с ней беседовать». Я согласилась, но тревога не уходила.
Теперь я слежу за каждым её взглядом. Мы решили больше играть вместе, говорить о её переживаниях. Позвонила Наталье, та ужаснулась: «Таня, я и не думала, что она услышит!» Я не виню её, но теперь знаю — дети замечают даже то, что нам кажется незначительным. Алевтина потихоньку оживает, вчера засмеялась, когда Денис катал её на спине. Но тревога до сих пор грызёт меня. Быть матерью — значит вечно волноваться. Но ради её смеха я готова на всё.
А вывод прост: дети — как чистый лист, на который невольно ложатся все наши тени. И только любовь может стереть их без следа.
