Два года молчания: дочь отвернулась от матери
В нашем старом доме на окраине небольшого городка под Екатеринбургом жила соседка, Надежда Семёновна. Женщина с уставшими, но тёплыми глазами, ей шёл седьмой десяток, и жила она совсем одна. Я частенько заходила к ней, приносила что-нибудь к чаю — ватрушки или пряники. Обычно она встречала меня с улыбкой, рассказывала о своей юности, о дальних краях, где ей довелось побывать. Но о семье говорила редко — будто это больное место, которое лучше не трогать. Однажды, перед Рождеством, она решилась поведать мне о дочери, с которой не виделась уже два года. Слова её, полные тоски и горечи, я хочу передать вам.
В тот день Надежда Семёновна была необычайно молчалива. Сидела у окна, глядя на запорошенный снегом двор, и лицо её было печально. Я принесла угощение — румяные пирожки с капустой да баночку малинового варенья. Она кивнула, попыталась улыбнуться, но в её глазах читалась тяжёлая дума. Мы сели пить чай, и тишина между нами становилась всё невыносимее. Я не решалась спросить, но вдруг она заговорила, и голос её дрожал:
«Два года, Катя. Два года, как моя Дашенька не звонит, не пишет. Пыталась поздравить её с именинами, но, видно, сменила номер. Даже не знаю теперь, где она…»
Она замолчала, будто собираясь с духом, чтобы поведать всё по порядку. Вздохнув, Надежда Семёновна начала рассказ, и я почувствовала, как её слова пронзают сердце.
«Знаешь, у нас была счастливая семья. С мужем познакомились в молодости, в Екатеринбурге, на вечёрке. Он был душой компании, весёлый, открытый. Детей не торопились заводить — хотели пожить для себя, повидать свет. Работал он в геологоразведке, и мы объездили всю страну — от Урала до Камчатки. Жили душа в душу.
Трудились не покладая рук и со временем смогли купить просторную квартиру здесь, в нашем городке. Это была наша гордость, наше гнёздышко. Всё в ней муж делал сам — и стены красил, и мебель мастерил. Мечтал, чтобы здесь мы вырастили детей и встретили старость. И мечта его сбылась. Когда родилась Дашенька, я думала, что счастливее меня нет на свете. Муж души в ней не чаял, носил на руках, баловал. Она была нашим светом в окошке.
Но десять лет назад его не стало. Рак забрал его слишком быстро. Я до сих пор не могу смириться с этой пустотой. Без него всё переменилось, будто мир потускнел. Даша тоже изменилась. Захотела жить отдельно, сняла комнату в городе. Я не препятствовала — каждый сам кузнец своего счастья. Мы ещё общались, она приезжала, звонила иногда. Но два года назад всё рухнуло.
Даша пришла с серьёзным разговором. Решила, что пора обзавестись своим домом. Хотела взять ипотеку, но денег не хватало. Я сразу сказала, что помочь не смогу. После смерти мужа почти все сбережения ушли на лечение. А пенсия моя… ну, сама понимаешь, на неё не разгуляешься.
Тогда она предложила продать нашу квартиру. Говорила, можно купить мне маленькую, а остаток пустить на её ипотеку. У неё была бы новостройка, а у меня — скромный угол. Я отказалась. Не из-за денег. Эта квартира — всё, что осталось от мужа. Здесь каждый кирпич, каждая щель напоминает о нём. Как я могла её продать? Даша настаивала, твердила, что отец всё это строил для неё, что рано или поздно квартира станет её. Я пыталась объяснить, что хочу, чтобы она здесь жила, помнила нас, но она не слушала.
В тот день она кричала на меня, называла эгоисткой. Потом хлопнула дверью и ушла. Прошло два года. Ни звонка, ни весточки. От знакомой слышала, что Даша всё же взяла ипотеку. Работает без отдыха, чтобы выплатить. Живёт одна, без семьи, без детей. Какой же она мужа найдёт, если всё время в заботах? Пыталась дозвониться, но её номер больше не отвечает. Видно, сменила всё. Даже подруга наша давно её не видела.
Я за неё страдаю. Но что я могу? Она не хочет меня видеть. А годы идут… Скоро семьдесят. Неужели я так сильно её обидела? Неужели она больше ко мне не вернётся?»
Надежда Семёновна замолчала, глядя в опорожнённую чашку. Глаза её блестели от слёз, а я не находила слов. Эта история — не просто о ссоре. О боли, о любви, о памяти, что держит нас на плаву, и о пропасти, что растёт из непонимания. Верю, что Дашенька ещё найдёт путь к матери. Но пока в доме Надежды Семёновны тихо, и лишь старые фотографии на стене напоминают о днях, когда семья их была вместе.
