В тихом городке под Казанью, где старинные усадьбы стоят рядом с новыми многоэтажками, моя жизнь в тридцать пять лет омрачена семейной трагедией, грозящей расколоть наш дом. Меня зовут Алевтина, я жена Ивана, и у нас двое детей — Лиза и Тимофей. Когда мой супруг узнал, что его состоятельный отец, мой свёкор Борис Сергеевич, лишил его наследства, он пришёл в бешенство и решил оспорить завещание. Но я понимала причины свёкра и теперь мучаюсь между истиной и желанием уберечь мужа.
### Семья с большими надеждами
Иван — мой друг детства, мы связали себя узами брака десять лет назад. Его отец, Борис Сергеевич, был удачливым предпринимателем: владел лесопилкой, несколькими домами, земельными участками. Мы с Иваном жили скромнее — он трудился управляющим, я занималась оформлением домов, и наша жизнь текла размеренно, но счастливо. Иван всегда верил, что часть отцовского состояния достанется ему. «Отец обещал, что я не останусь ни с чем», — повторял он, мечтая о новом доме или машине.
Я уважала свёкра. Суровый, но честный. Помогал нам с детьми, иногда давал деньги на крупные покупки. Но его отношения с сыном были натянуты. Борис Сергеевич хотел, чтобы Иван продолжил его дело, но тот отказался: «Не стану жить под его каблуком». Свёкор сердился, называл его бездельником, но я видела — Иван просто хотел идти своим путём. Я пыталась сглаживать конфликты, но чувствовала разочарование старика в сыне.
### Завещание, перевернувшее всё
Месяц назад Борис Сергеевич скоропостижно скончался от удара. Нам было тяжело — он был опорой всей семьи. Когда огласили завещание, оказалось, что всё состояние — дома, бизнес, сбережения — он завещал благотворительному обществу и своей сестре, тёте Валерии. Моему мужу не досталось ни копейки. Иван взорвался. «Это безобразие! Я его кровь, он не мог так поступить!» — кричал он, а затем заявил: «Мы с матерью подадим в суд».
Его мать, моя свекровь Антонина Михайловна, его поддержала. «Как он посмел? Это нож в спину!» — рыдала она. Они начали собирать бумаги, искать адвоката, а я молчала, потому что знала правду. Год назад свёкор открыл мне своё решение. «Алевтина, Иван не ценит того, что я ему дал. Бездельничает, бегает от ответственности. Не оставлю ему капитал, чтобы не спустил его по ветру», — сказал он. Я умоляла его поговорить с сыном, но он был непоколебим.
### Тайна, которую я храню
Я понимала, почему свёкор так поступил. Иван не только отказался от дела отца, но и вёл себя безрассудно. Брал у родителя деньги «взаймы», не возвращал, тратил на пустяки — дорогие часы, гулянки. Свёкор видел, что сын не меняется, не стремится к лучшему. «Алевтина, ты тянешь семью, а он плывёт по воле волн», — говорил он. Я оправдывала мужа, но в глубине души соглашалась со свёкром.
Теперь я в растерянности. Иван в гневе, винит отца, меня, весь свет. «Ты знала, да? Почему молчала?» — кричал он, когда я попыталась намекнуть, что у свёкра были причины. Я не раскрыла всей правды, боясь его ненависти. Свекровь подливает масла в огонь: «Алевтина, ты должна быть с нами, это наше законное право!» Но я не могу поддержать их тяжбу, зная, что свёкор хотел уберечь своё дело от разорения.
### Что же делать?
Не знаю, как поступить. Открыть Ивану правду? Он может не простить моего молчания или возненавидеть отца ещё сильнее. Поддержать его в суде? Но это будет предательство воли свёкра, доверившегося мне. Или молчать, надеясь, что всё утрясётся само? Но Иван одержим судебной тяжбой, и это губит наш брак. Лиза и Тимофей чувствуют его злобу, и я боюсь, что наш дом станет полем брани.
Подруги твердят: «Алевтина, скажи правду, иначе она тебя сломает». Но честность может стоить мне семьи. В тридцать пять лет я хочу покоя для детей, хочу, чтобы Иван стал тем человеком, каким его видел отец. Но как достучаться до него, если он ослеплён обидой? Как защитить память свёкра, не потеряв мужа?
### Моё признание
Эта исповедь — крик души, несущей правду в себе. Борис Сергеевич, быть может, был излишне строг, но его решение продиктовано заботой. Иван, наверное, любит меня, но его ярость затмевает разум. Хочу, чтобы семья была цельной, чтобы дети росли в тепле, чтобы память свёкра не стала причиной вражды. В тридцать пять лет я заслуживаю быть услышанной, а не разорванной между мужем и его гневом.
Я — Алевтина, и я найду в себе силы сказать правду, даже если она разобьёт наши сердца. Пусть путь будет трудным, но жить во лжи я больше не могу.
