Тело Петра Семёновича дрожало от холода и обиды. Только что закончился тяжёлый разговор с дочерью Марфушей, которая настаивала, чтобы отец перебрался в дом престарелых — мол, её семье тесно в их малогабаритной хрущёвке в тихом городке на Волге. Квартира и правда была крохотной: в одной комнате ютился Пётр Семёнович, в другой — Марфуша с мужем и двумя отпрысками.
«Дочка, да почему я должен съезжать? У твоей свекрови трёшка — там хоть пляши, а живёт одна!» — попытался возразить старик, но голос его предательским образом дрогнул. «Да ты что, с ума сойти! Ты ж знаешь, как мы с ней грызёмся!» — вспылила Марфуша и, хлопнув дверью, исчезла с балкона, где они беседовали. Пётр Семёнович смотрел ей вслед, чувствуя, как сердце сжимается от тоски. Уезжать из родных стен, где каждая щель дышала памятью о покойной жене и былых счастливых днях, он не хотел.
«Вот и остались мы с тобой одни, Шарик», — прошептал он своему псу, верно глядевшему на него снизу. Марфуша уже не раз подступала с этим разговором, но он держался как мог. Уставший, задремал прямо в кресле, пока к нему не подкрался внук, семилетний Ваня.
«Дедуль, ты нас разлюбил?» — спросил мальчуган с немым укором. «Да с чего ты взял, солнышко?» — удивился старик. «Мы все в одной комнате, как селёдки в бочке, а ты с Шариком в своей сидишь. Он тебе роднее нас!» — Ваня расплакался, слёзы так и капали. Пётр Семёнович сразу понял: слова эти не мальчика, а Марфуши. Сердце сжалось. «Даже ребёнка в игру втянула. В кого она такая уродилась?» — подумал он с горечью. Его покойная жена Агафья была добрейшей души человеком, всю себя отдавала семье. Когда же дочь так очерствела?
Тяжело поднявшись, Пётр Семёнович побрёл на кухню, где заседали Марфуша, её муж Валера и дети. Он знал — дочь не отстанет. Зять уже давно не здоровался, смотрел будто сквозь него. «Ладно, согласен», — выдавил старик, и голос его задрожал. «Ой, папочка, умничка! Зачем было столько спорить?» — радостно воскликнула Марфуша, словно не замечая его страданий.
«Только Шарика не трогайте. Он старый, долго не протянет», — добавил Пётр Семёнович, глядя на дочь с мольбой. «Да не переживай, пап, мы его не бросим! Я сама с ним гулять стану», — бодро пообещала Марфуша, но в голосе её звенела фальшь. Старик вздохнул. Он-то знал — слова эти пустые. «Обещаешь навещать? И Шарика привозить?» — спросил он, хватаясь за последнюю соломинку. «Конечно, пап!» — ответила она с деланной улыбкой.
«Ну и врачиха, хоть святых выноси», — подумал старик, но промолчал. «Мы вам, Пётр Семёнович, отличный пансионат подыскали», — вдруг оживился Валера, в голосе которого читалось облегчение. «Молчун заговорил — значит, дело плохо», — горько усмехнулся про себя старик.
Наутро Петра Семёновича отвезли в дом престарелых. Его вещи Валера привёз через день, даже не зайдя — передал через охранника. Комната, куда его поселили, была тесной, на четверых, смердяла сыростью, а одеяло выглядело так, будто его последний раз стирали при Брежневе. Оформление прошло быстро — видимо, Марфуша всё заранее уладила. Пётр Семёнович плюхнулся на кровать, охваченный отчаянием. Всё ещё надеялся, что дочь одумается.
В саду он уселся на скамейку, погружённый в тяжёлые думы. Жизнь, прожитая ради семьи, закончилась так… глупо. «Вы новенький?» — раздался рядом мягкий голос. Рядом стояла пожилая женщина с добрыми глазами. «Пётр Семёнович», — представился он. «А я — Татьяна Владимировна», — улыбнулась она. «Как вы сюда попали?» — не удержался он.
«Племянник пристроил, — вздохнула женщина. — Детей нет, муж давно умер. Я ему квартиру переписала, а он меня — сюда». Они проговорили до вечера, делясь историями. На следующий день снова встретились в саду. Татьяна Владимировна стала для него отдушиной — её спокойствие и тепло немного смягчили боль.
Прошёл месяц, а Марфуша так и не появилась. Пётр Семёнович попытался позвонить — трубку не взяли. Однажды у ворот он столкнулся с соседом, юристом по имени Артём, который навещал клиента. Тот рассказал, что Шарик сидит у подъезда, не уходит, и соседи его подкармливают. А ещё — что Марфуша с семьёй перебралась к свекрови, а его квартиру выставила на продажу.
Пётр Семёнович излил душу Артёму. Тот, специалист по жилищным делам, пообещал помочь. «Собирайте вещички», — сказал он. В этот момент подошла Татьяна Владимировна. «Я уезжаю, но вернусь за тобой», — пообещал старик, и в его глазах впервые блеснула надежда.
Артём сдержал слово. Он помог Петру Семёновичу вернуть квартиру, а потом продать её. На вырученные деньги старик купил домик в деревне под Рязанью. Переехав, он тут же вернулся за Татьяной Владимировной. Вместе они зажили тихой жизнью, наслаждаясь покоем и обществом друг друга. Шарика тоже забрали — пёс радостно вилял хвостом у ног хозяина.
Пётр Семёнович смотрел на закат, держа руку Татьяны Владимировны, и думал, что судьба, хоть и подшутила над ним жестоко, дала второй шанс. Он потерял дочь, но приобрёл новый дом, верного друга и уверенность — даже в самые тёмные дни свет где-то рядом.
