Мужа не стало год назад. Сегодня пришло его отложенное письмо с одной фразой: «Не верь моей матери, копай под старой яблоней».
Оповещение на ноутбуке заставило Веронику вздрогнуть.
Ровно год. Минута в минуту. Год с того самого звонка, который разделил жизнь на «до» и «после».
На экране горела одна строка: «Отложенное отправление. От: Кирилл Воронцов».
Пальцы онемели. Она смотрела на имя мужа, которое не имело права здесь появиться. Это казалось жестокой, злой шуткой.
Дрожащей рукой она открыла письмо. Текста почти не было. Лишь одна фраза, выжженная в сознании раскаленным железом:
*«Ника, если ты это читаешь значит, всё по-настоящему. Не верь ни одному слову моей матери. Ищи под старой яблоней в саду. Она всё знает».*
Резкий звонок в дверь прозвучал, как выстрел. На пороге стояла она. Свекровь, Инесса Александровна. На лице застыла маска скорби, в руках контейнер с едой.
Вероничка, родная, её голос лился фальшивым сочувствием. Я подумала, ты сегодня совсем одна. Решила зайти, поддержать.
Она прошла на кухню, даже не дожидаясь приглашения, и поставила контейнер на стол. Вероника молча закрыла за ней дверь, ноутбук с письмом мужа обжигал спину.
Вот что я решила, начала Инесса Александровна, деловито оглядывая кухню. Нашу дачу нужно продавать.
Вероника замерла. Дача. Их с Кириллом место. Там, где росла та самая старая яблоня.
Продавать? переспросила она, и собственный голос показался ей чужим. Зачем?
Ну а нафиг она теперь? свекровь театрально всплеснула руками. Тебе одной она ни к чему, только лишние хлопоты. А мне доплата к пенсии. Да и больно туда ездить, всё Кирилла напоминает.
Она говорила правильные, логичные слова. Но Вероника смотрела на неё и видела не скорбящую мать, а хищницу, выжидающую момент. В голове стучала фраза из письма.
У меня уже и покупатель есть, будто между делом добавила Инесса Александровна. Человек надёжный. Даёт хорошую цену, но тянуть нельзя. У него деньги на руках.
Мне мне нужно время подумать, выдавила Вероника.
Свекровь резко изменилась в лице. Маска скорби спала, обнажив холодную сталь.
А что тут думать? Ты хочешь, чтобы наше с Кириллом гнездо бурьяном заросло? Чтобы чужие люди растащили всё по доскам?
Она подошла почти вплотную, её взгляд впился в Веронику.
Я уже подготовила все документы. Завтра в десять у нотариуса. Тебе нужно только приехать и подписать. Не заставляй старую мать унижаться и упрашивать.
Вероника отступила на шаг. Это уже не было просьбой. Это был ультиматум. И вдруг с кристальной ясностью она поняла: муж, отправляя это послание из небытия, пытался её предупредить.
Он знал. Он что-то знал о своей матери и об этой даче.
Хорошо, тихо сказала Вероника, чувствуя, как внутри всё холодеет. Я приеду.
Инесса Александровна торжествующе улыбнулась и снова натянула маску сочувствия.
Вот и умница, дочка. Всё правильно. Надо жить дальше.
Когда за свекровью закрылась дверь, Вероника подошла к столу. Рука сама потянулась к ключнице, где висел одинокий ключ с брелоком в виде маленького яблока.
Ключ от дачи. Ключ к тайне, которую оставил ей Кирилл.
Ночь Вероника почти не спала. Слова мужа и ультиматум свекрови смешались в липкий, тревожный клубок. Утром она не собиралась ни к какому нотариусу.
В шесть утра, когда город ещё спал, её машина уже мчалась по пустому шоссе. Холодный рассветный туман цеплялся за деревья.
Телефон зазвонил ровно в девять. Вероника вздрогнула, но сбросила вызов. Инесса Александровна. Через минуту пришло сообщение: «Ты где? Мы все ждём».
Она не ответила.
Старый дачный дом встретил её забитыми досками окнами. Воздух был влажным и пах прелыми листьями. Здесь всё напоминало о Кирилле вот скамейка, которую он сделал, вот тропинка к реке, по которой они гуляли.
В сарае нашлась старая, но крепкая лопата.
Старая яблоня росла в самом дальнем углу сада. Её корявые ветви тянулись к серому небу, будто скрюченные пальцы. Вероника вогнала лопату в землю.
Копать было тяжело. Корни цепко держали землю, камни тупили лезвие. Телефон в кармане снова завибрировал. На этот раз она ответила.
Вероника, что за игры? голос свекрови был ледяным, в нём не осталось ни капли вчерашнего сочувствия. Нотариус не будет ждать вечно.
Я не приеду, ответила Вероника, тяжело дыша.
Как это не приедешь? Ты что себе позволяешь? Я эту сделку полгода готовила!
Вероника молчала, с силой вгоняя лопату в землю.
Ты пожалеешь, девочка. Очень сильно пожалеешь. Я умею добиваться своего.
Короткие гудки.
Вероника отбросила телефон в сторону. Угроза только придала ей сил. Она копала бешено, не замечая ни грязи, ни боли в спине.
Вдруг лопата ударилась о что-то твёрдое с глухим металлическим звуком.
Она упала на колени, разгребая землю руками. Это был небольшой металлический ящик, обмотанный полиэтиленом. Замка не было, только простая застёжка.
Сердце колотилось где-то в горле. Дрожащими пальцами она открыла крышку.
Внутри лежала папка с документами и несколько запечатанных конвертов. На верхнем, самом толстом, она увидела почерк Кирилла: «Для Ники».
Она вскрыла его. Внутри был не просто текст. Там была вся их жизнь с Инессой Александровной, но увиденная глазами её сына. История многолетних манипуляций, финансового контроля и психологического давления.
*«она заставила меня взять кредиты на её имя, говорила, что это для лечения. Я только недавно узнал, что деньги пошли на квартиру, которую она сдаёт»*
*«она подделала мою подпись на доверенности. Я боюсь, Ника. Не знаю, на что она ещё способна. Если со мной что-то случится, не вер
