**Булочка с характером**
Соня стояла перед облупившейся дверью с кривой вывеской «Кафе “Уют”». Буквы держались, как пьяница за фонарный столб, особенно «ю» — та еле цеплялась за жизнь. У крыльца — пожухлые кусты сирени, помятый мусорный бак и два голубя, греющихся на скудном осеннем солнышке.
— Ну что ж, здравствуй, новая жизнь, — пробормотала она и вставила ключ в замок.
Новая жизнь встретила её ароматами сырости, дохлой мухи и старых специй, забытых предыдущим хозяином. Соня чихнула, распахнула окна, вздохнула поглубже — и принялась за дело.
— Ты с катушек съехала?! — голос подруги Лизки гремел в трубке. — Купила кафе? В этом районе? Увольнение так тебя вогнало в депрессию?
— Лучше печь булки, чем считать чужие деньги, — отозвалась Соня, вытирая столы. — Да и мечтала же. Помнишь, как у бабушки?
— Помню. Но мечтать — одно, а этот… сарай — другое.
— Это не сарай. Это моя пекарня.
Она назвала её «Апельсиновый каравай» — потому что бабушка всегда добавляла в булочки цедру. Зимой дом пах апельсинами и свежей выпечкой. Соня хотела вернуть это ощущение.
Первые дни клиентов не было. Кафе стояло на отшибе, куда заглядывали лишь потерявшиеся и знатоки коротких путей. Соня вставала затемно, месила тесто, пекла, мыла, экспериментировала. Запахи ванили и корицы перебивали затхлость. Она выставила на подоконник вазочку с апельсинами и прилепила на стекло табличку: «Загляни — не пожалеешь».
— Бабуль, ну помоги, — шептала она, выкладывая свежие «улитки».
И словно в ответ вечером зашла бабка Матрёна из соседнего дома.
— Это ты тут булки печёшь? Чую, чую. Дай-ка попробую.
Соня подала сдобу. Старуха причмокнула, прожевала и буркнула:
— Ничего. По-честному. Завтра девок приведу — в дурачка рубиться. Кофе нам налей.
На следующий день явились «девки»: три бабки с котомками сплетен. Через неделю — студенты. Потом — курьер, потом мамаша с коляской. Слух пополз по району — медленно, но верно.
Вывеску обновили. Вместо «Уюта» теперь красовалось: «Пекарня с апельсиновым духом». Помог Игорь, один из студентов.
— Ты что, дизайнер?
— Пока нет. Учусь. Но булочки у тебя — огонь. Хочу, чтоб вывеска не подкачала.
Соня впервые за долгое время почувствовала — она не одна. Вечером Игорь приволок подругу: «Это Настя, фотограф. Поможем с соцсетями». Соня едва не расплакалась.
— Привет… — в дверь просунулся знакомый голос. — Сонь…
Она обернулась. В дверях стоял Димка. Бывший. Тот самый, который год назад «ушёл подумать» — и ушёл к секретарше из бухгалтерии.
— Ты чего тут? — голос стал ледяным.
— Услышал… про кафе. Решил проведать.
— Проведал. Вали.
— Погоди. Мы же…
— Ты говорил, что я скучная. Теперь заскучал, да?
Он криво ухмыльнулся:
— Не в этом дело. Просто… Пока мы официально не развелись, всё твоё — наше.
— Ты серьёзно?
— Не хочу ссор. Давай по-хорошему? Я помогу с ремонтом, пару процентов…
Соня молча сняла фартук, подошла к двери и распахнула её.
— Дима, вот дверь. Исчезни. Чтобы я тебя больше не видела.
Он попытался что-то сказать, но на пороге возникла бабка Матрёна с подругами.
— Ой, ты чё тут, шкет? Катись колбасой. У нас тут женская банда.
Димка буркнул и смылся.
— Кто это? — поинтересовалась одна из старух.
— Бывший. Пришёл за куском.
— А не объелся? — хмыкнула Матрёна и стащила с подноса ещё одну булку.
— Соня, — позвонила мать. — Что ты там устроила? Димка звонил. Говорит, ты его чуть не прибила.
— Мам, он пришёл отжать бизнес. Это нормально?
— Ну вы же почти муж и жена. Может, помиритесь? Тебе же не пятнадцать…
— Мам, я сама всё подняла. Без него. Счастлива. Ты хоть порадуйся за меня!
— Я волнуюсь! Кафе в трущобах, развод, денег — грош в базарный день.
— Это моя жизнь. И я её выбрала.
— Как обанкротишься — не звони.
Соня бросила трубку. Долго сидела на кухне, глядя в пустую чашку.
— Можно? — заглянула Настя. — Мы там фото закончили… Ты плачешь?
Соня вытерла щёку.
— Нет. Просто вспомнила бабушкины слова: если тесто липнет — терпи. Значит, ещё не дошло.
— Ты молодец, Сонь. Правда. Мы с тобой.
Настя обняла её и сунула телефон.
— Смотри. Выложили фото — уже сотня подписчиков.
К весне очередь за апельсиновыми булками тянулась до угла. Появились рулеты с маком, творожные «розочки», штрудели. Пекарня оживала.
Однажды вечером в дверь постучали.
— Можно? — на пороге стоял седой мужчина с цветами.
— Да?
— Я отец Насти. Дочка уехала, но всё рассказывала. Я пекарь на пенсии. Делать нечего… Нужна помощь?
Соня кивнула.
Теперь каждое утро они месили тесто вдвоём. Он рассказывал байки, она слушала и училась. К ним заходили самые разные: кто поесть, кто — просто передохнуть.
— Сонь, привет, — снова позвонила Лиза. — Думаю… Может, и мне бросить эту контору?
— Любишь булки?
— Ещё как! Возьмёшь меня?
Соня оглядела пекарню: свежевыкрашенные стены, гудящая кофемашина, народ за столиками.
— Возьму. Но фартук — за свои.
И рассмеялась.
За окном шёл дождь. Пекарня жила. Люди приходили и оставались. И Соня больше не боялась завтра. Потому что теперь у неё было настоящее.
