Брат объявился с претензией
Анна Сергеевна как раз разбирала старые фотографии, когда раздался резкий звонок в дверь. Она вздрогнула, отложила пожелтевшие снимки, взглянула на часы — всего десять утра, кто мог прийти в такую рань? Даже соседка Нина Петровна, любившая забегать на огонёк, обычно появлялась не раньше полудня. Поправив домашний платок, Анна заглянула в глазок.
На пороге стоял мужчина в поношенной куртке, с потёртым рюкзаком через плечо. Лицо казалось знакомым, но где она его видела, Анна Сергеевна не могла вспомнить.
— Вам кого? — спросила она недоверчиво.
— Ань, это я, Игорь. Твой брат.
Голос звучал глухо, будто через силу. Женщине перехватило дыхание. Игорь? Младший брат, пропавший двенадцать лет назад? Тот самый, который бросил их с матерью, когда та слегла с болезнью, и сбежал в неизвестном направлении?
Руки сами потянулись к замку.
— Игорек? — Анна вглядывалась в его измождённое, небритое лицо. — Боже правый, неужели это ты…
— Привет, сестрёнка. Впустишь или будем здесь разговаривать? — Он попытался улыбнуться, но получилось криво.
Анна молча отступила, пропуская брата в квартиру. Он переступил порог, оглядел прихожую, бросил рюкзак в угол.
— Ничего не изменилось. Даже мамины тапочки на месте… — кивнул он на полку.
— А что им меняться? Она всего полгода как умерла, — в голосе Анны дрогнула затаённая обида. — Ты ведь знал? Или нет?
Игорь потупился.
— Знаю. Соседи сообщили. Извини, что не приехал на похороны…
— Не приехал? — Анна резко развернулась, пошла на кухню. Брат засеменил следом. — Десять лет мать ждала, каждый день к почтовому ящику подходила — вдруг письмо. А когда ноги отнялись, я за неё ходила. До последнего надеялась, что ты объявишься.
— Ань, я понимаю, ты злишься…
— Злюсь? — она круто обернулась. — Я не злюсь, Игорь. Я устала. Устала тащить всё одной, устала смотреть маме в глаза, когда она спрашивала, почему сын молчит.
Игорь тяжело опустился на стул, провёл рукой по лицу.
— Чай будешь? — автоматически спросила Анна, включая электрический чайник.
— Буду.
Неловкое молчание. Анна доставала чашки, нарезала хлеб, а брат сидел, уставившись в окно.
— Где ты был все эти годы? — наконец сорвалось у неё.
— Мотался. Сначала в Ростов, потом в Геленджик. Работал где придётся. Семья была…
— Была? — Анна приподняла брови.
— Разбежались. Женщина оказалась… ну, сами понимаете. Хорошо хоть детей нет.
— Хорошо? — чашка с чаем стукнула о стол громче, чем она планировала. — А мама так мечтала о внуках. Всё твердила: «Игорька наследники будут, фамилию продолжат».
— Анна, хватит. Что было, то прошло. Время не вернёшь, — он отпил чай, поморщился от горячего.
— Время не вернёшь, верно. Но разговор у нас будет, — Анна села напротив, сложила руки на столе. — Зачем приехал? После стольких лет молчания?
Игорь замялся, покрутил чашку в руках.
— Дела плохи, Ань. Совсем. Работы нет, жить негде. Подумал, может, тут перекантуюсь, пока на ноги не встану.
— Тут? — Анна прищурилась. — В этой квартире?
— Ну да. Она же наша общая, по наследству. Мне ведь тоже часть положена.
Анна медленно поставила чашку на блюдце. Вот оно, настоящее. Не тосковал он по семье, не мучила совесть. Жильё понадобилось.
— Игорь, ты в курсе, что квартира последние восемь лет записана только на меня?
— Как так? — он напрягся.
— А вот так. Мама перед смертью переоформила. Сказала: «Кто ухаживал, тому и достанется». Документы у нотариуса.
Лицо брата стало каменным.
— Это незаконно. Я имею право на долю.
— По закону? — Анна усмехнулась. — А по совести? Десять лет мать тебя не видела. Десять лет я одна с её болячками возилась, лекарства покупала, врачей вызывала. Ночами не спала, когда приступы начинались. А ты где был?
— Я не знал, что так плохо…
— Не знал? — голос Анны сорвался. — Да соседи тебя искали! Нина Петровна говорила, что видела твоего кореша, Славку Ковалёва. Передавала, что мать при смерти! Ты что, не слышал?
Игорь молча крутил ложку в пальцах.
— Значит, знал, — заключила Анна. — Знал и не приехал. А теперь за наследством явился.
— Анна, пойми, у меня совсем швах. Даже переночевать негде. Мне не вся квартира, просто приюти немного…
— Приюти? — Анна встала, подошла к окну. — А потом что? Пропишешься? Через суд долю выбьешь?
— Да что ты несешь! Я же брат твой!
— Брат? — она повернулась. — Брат, который семью бросил в чёрный день? Который даже на похороны не пришёл? Какой ты мне брат, Игорь?
За окном хлопнула подъездная дверь, показалась Нина Петровна с авоськой. Анна машинально проследила за ней взглядом, собираясь с мыслями.
— Ладно, — выдохнула она. — Неделю поживёшь. Но чтобы работа, а найдёшь — съезжаешь. И ни слова про наследство.
— Спасибо, сестрёнка! — Игорь оживился. — Я быстро, честное слово. Устроюсь и…
— Игорь, — перебила Анна. — Серьёзно. Неделя. Никакой выпивки, никаких дружков. Ясно?
— Ясно, ясно. Да я же не…
— Не что? Не пью? Не знаю. Я тебя двенадцать лет не видела, кто ты теперь — одному Богу известно.
Брат хотел что-то сказать, но Анна уже вела его в комнату.
— Здесь спать будешь. Мамина комната. Смотри — ничего не трогай и не ломай.
Игорь кивнул, поднял рюкзак.
— Анна, можно спросить… Ты замужем была?
— Была. Муж погиб. На стройке, — коротко ответила она.
— Дети есть?
— Нет. Не довелосьНа следующее утро, когда первые лучи солнца упали на мамину фотографию в рамке, Анна поняла, что простить — не значит забыть, а дать второй шанс — не слабость, а последняя попытка сохранить то немногое, что осталось от семьи.
