Представляешь, я вот думаю отдать сына бывшему мужу. Совсем отбился парень, а у меня больше нет сил.
Ему 12 сейчас. Если бы мне лет десять назад сказали, что я такое вообще допущу, я бы в глаза рассмеялась этому предсказателю. А теперь… Теперь я будто на краю, сил нет, кажется, что жизнь из меня медленно уходит. Тону, а вокруг — никого.
Сын, Тимур, стал чужим. Постоянно спорит, в школе дерется, тащит домой вещи, а потом с похабной ухмылкой заявляет: «Ну взял поиграть, что тут такого?» Телефон не умолкает — то учительница звонит, то классная руководительница, то родители других ребят. Каждый звонок — как нож под ребро, каждый день — как ходьба по битому стеклу.
Мы с бывшим давно в разводе. Моя мама живет через двор, в нашем провинциальном городке под Калузией, но толку от нее — ноль. Только упреки да советы, от которых хочется зарыться в землю. Приходит вечером, полчаса поиздевается надо мной — и уходит, оставляя после себя горечь. Так что Тимур — полностью на мне. Я кричу, плачу, лишаю его карманных денег — все бесполезно. Он смотрит на меня наглым взглядом, ухмыляется, будто знает, что я бессильна, что мои слова — пустой звук.
Недавно опять взрыв. Нашла у него в рюкзаке чужой смартфон — дорогой, видно же.
— Тимур, откуда это? — спрашиваю, и голос дрожит от злости.
— Нашел, — бросает он вообще без эмоций.
— Где «нашел»?
— На лавочке.
— На какой, к черту, лавочке?! Говори нормально, сорванец! — срываюсь от бессилия. — Ты же понимаешь, что это воровство?
— Да не воровал, просто взял, — невозмутимо отвечает.
— И что, по-твоему, с ним делать?
— Да ничего, просто посмотреть, — пожимает плечами.
Внутри все закипает, готова взорваться.
— Так нельзя! Это не твое! Завтра пойдешь и вернешь!
Он смотрит на меня с таким вызовом, что руки трясутся.
— Не пойду.
— Как это «не пойду»?! Не смей мне тут свои правила ставить! — кричу, теряя самообладание.
— Не пойду и все.
Не выдерживаю — слезы льются ручьем, а он просто уходит в свою комнату, будто ничего не случилось, будто мои слезы — ерунда, не стоящая его внимания.
На следующий день звоню его отцу, Диме. Голос предательски дрожит, но выкладываю все:
— Это про Тимура. Я не могу. Он ворует, дерзит. Может, забереш— Возьми его к себе, ему нужен мужской пример, а я больше не могу.
