С тех самых пор, как произошло это, я больше не могла доверить ребёнка свекрови. Годы прошли, но память не стёрла ни единой детали, ни секунды того кошмара. Моя трёхлетняя дочь могла погибнуть. И всё — из-за чьей-то халатности, усталости и полного безразличия.
Дело было в Нижнем Новгороде, в начале весны. Лидочке только стукнуло три. Она была настоящей «живчихой» — неусидчивой, любознательной, как воробей, готовым залезть в любую щель и устроить погром за считаные минуты. Оставить её без присмотра — всё равно что бросить спичку в пороховой погреб.
Но тогда выбора не было. Дела звали срочно — максимум на три часа. Я обзвонила всех, кто мог бы помочь, и последней надеждой осталась свекровь, Тамара Семёновна. Она согласилась. Я примчалась к ней с Лидой, зачитала инструкцию — что накормить, какие игрушки новые, куда не пускать, что спрятать. Десять раз повторила: «НЕ своди с неё глаз. Даже на секунду». И ушла.
Но сердце не давало покоя. Телефон молчал. Ни весточки, ни звона. Я то и дело взглядывала на экран. Будто что-то тянуло обратно. Закончив раньше времени, помчалась домой.
Открываю дверь. В квартире — мёртвая тишина. Света нет. Сначала подумала: может, на улицу вышли? Но в прихожей — ботинки, куртки. В гостиной — бабушка спит в кресле, в руках раскрытый сборник сказок. И никого больше.
Я закричала. Бросилась бегать по комнатам. Распахиваю дверь в спальню — и ноги подкашиваются. Шторы сдёрнуты, клочья валяются на полу. Карниз — рядом, с осколками. А в углу — Лида. Маленькая, перепуганная, с огромным фиолетовым синяком под глазом. Сидит, молчит, качает куклу.
Я кинулась к ней. Руки трясутся, голос не слушается. Дальше — как в тумане. Вызов скорой, врачи, обследование, её жалобы на тошноту. Сотрясения, слава богу, не было. Только ушиб. Но и этого хватило, чтобы навсегда усвоить: нет, больше никогда.
А свекровь… Очнулась, когда приехали медики. Поднялась, сонная, и первое, что сказала — даже не о ребёнке:
— Шторы-то… Да за что же она их… они ж шёлковые были…
Я не ответила. Мне было плевать на шторы. На стены. На всё. Лишь бы с дочерью было всё в порядке.
Прошли годы. Тамары Семёновны уже нет в живых. А Лида выросла. Учится на врача. Мечтает о педиатрии. Но когда слышу, как кто-то бросает: «Да что такого — с бабушкой оставлю, пусть поспит пару часиков», — внутри всё сжимается.
Нет, бабушки разные. Кто-то нянчит, как зеницу ока. А кто-то — просто выдыхается. Забывает. Или думает, что пронесёт. Но иногда одна минута сна может обернуться горем на всю жизнь.
А вы? Доверяете ли ребёнка родне без дрожи в сердце? Или вам, как и мне, довелось стоять на краю пропости?
