С той самой минуты, когда произошло это, я больше не могла доверить свою дочь свекрови. И даже спустя годы, когда, казалось бы, память должна была стереть ужасные подробности, я помню каждую секунду того дня. Ведь моя трёхлетняя девочка могла погибнуть. И всё — из-за чьей-то беспечности, безразличия и усталости.
Дело было в Нижнем Новгороде, в начале весны. Полинке только-только стукнуло три года. Она была настоящей непоседой — любопытной, как воробей, снующей по дому, способной за минуту устроить настоящий погром. Оставить её без присмотра — значит подписать себе приговор.
Но в тот день выбора у меня не было. Нужно было срочно уехать — всего на пару часов. Я обзвонила всех, кто мог бы присмотреть, и последней надеждой оставалась свекровь, Галина Сергеевна. Она согласилась. Привезла Полину к ней, вручила список — когда кормить, во что играть, что прятать подальше. Десять раз повторила: «Не спускай с неё глаз. Ни на секунду». И ушла.
Но что-то грызло меня изнутри. Телефон молчал. Ни звонков, ни сообщений. Я то и дело поглядывала на экран, будто чувствовала — что-то не так. Закончив дела раньше, бросилась назад.
Открываю дверь. В квартире — мёртвая тишина. Свет выключен. Подумала: может, на прогулки вышли? Но в прихожей — куртки, сапоги. В зале — бабушка спит в кресле, книжка с баснями раскрыта на коленях. И больше никого.
Я закричала. Кинулась по комнатам, сердце бешено колотилось. Распахнула дверь в спальню — и кровь застыла в жилах. Шторы содраны с карниза, валяются клочьями. Сам карниз — на полу, острый, как лезвие. А в углу — Полинка. Маленькая, испуганная, с огромным синяком под глазом. Сидит, сжимает потрёпанную куклу, дрожит.
Я бросилась к ней. Руки трясутся, голос срывается. Всё остальное — как в тумане. Вызов скорой, осмотр врачей, её жалобы на тошноту. К счастью, сотрясения не было. Только ушиб. Но и этого хватило, чтобы понять — никогда. Больше никогда.
А свекровь… Очнулась, когда приехали медики. Поднялась, сонная, и первое, что сказала, было не о ребёнке:
— Шторы… Ну за что она их… Они же новые были…
Я не ответила. Мне было плевать на шторы. На ремонт. На всё. Лишь бы с моей девочкой всё было хорошо.
Прошли годы. Галины Сергеевны уже нет. А Полина выросла. Поступила в мединститут, хочет быть детским врачом. Но когда я слышу, как кто-то говорит: «Да чего такого, бабушка посидит, поспит часик», — у меня внутри всё сжимается.
Нет, бабушки бывают разные. Одни — как ангелы-хранители. Другие — просто устают. Забывают. Или думают — пронесёт. Но иногда одна минута сна может перечеркнуть всю жизнь.
А вам? Доверяете ли вы своего ребёнка родным без дрожи в голосе? Или у вас была такая минута, когда всё держалось на волоске?
