Тьма и свет
Олег лежал с закрытыми глазами, но я знала — он не спал. Прошло две недели с тех пор, как его выписали из областной больницы. Но каждую ночь он упорно не включал свет. Лампа на тумбочке пылилась, как ненужный музейный экспонат, рядом с нетронутым ноутбуком. На полу валялись блокнот и ручка. Чей номер он вычеркнул сегодня? Сколько осталось из тех двухсот контактов? Эти телефоны и даты я сама диктовала ему год назад перед очередной операцией на позвоночнике — сложной, как приговор.
Воспоминания сжимали горло, превращая кровь в лёд. В детстве Олег был крепким, жизнерадостным мальчишкой. Бегал, смеялся, гонял мяч с другом Славой. Но однажды на тренировке он рухнул навзничь и не смог подняться. «Скорая», больница, три недели неподвижности. Боль утихла, но через полгода вернулась с новой силой — будто кто-то ломал ему кости. Первая операция, затем вторая. Боль уходила и возвращалась, как безжалостный палач.
После второй операции я осталась с ним в палате. Умолила врачей позволить ухаживать за сыном. Усталость душила, но облегчение пришло, когда в отделение пришли практикантки. Одной из них — Насте — Олег понравился. Высокий, с тонкими чертами лица, он всё ещё был красив, несмотря на болезнь. Настя готова была сутками дежурить у его кровати, выполняя малейшие просьбы. Но Олег лишь хмурился, когда я заговаривала о ней.
— Мам, зачем я ей? — говорил он. — Это просто временное увлечение. Она симпатичная, но я боюсь привязаться. Вернёмся в наш город — и она забудет. Мне лишняя боль не нужна.
Он не хотел давать ей свой номер. Настя выпросила его у меня, включая домашний. Они переписывались, звонили друг другу, виделись по видеосвязи. Настя обещала приехать. Но случилась третья операция. Она не помогла — она сломала его. Олег больше не мог ходить, лишь стоял по полчаса. В его глазах поселилась тоска, от которой у меня сжималось сердце. По ночам я прислушивалась к его дыханию, пересчитывала таблетки, боясь, что он решится на отчаянный шаг. Весёлый парень стал замкнутым, раздражительным, но, слава Богу, не озлобился. Я боялась, что он возненавидит мир, людей, их смех.
Однажды я заглянула в его блокнот. Номер Насти был зачёркнут. Значит, и она проигнорировала его сообщение. Олег, как всегда, рассылал поздравления бывшим одноклассникам и знакомым, но в ответ было молчание. Он вычёркивал номера, стиснув зубы, чтобы не закричать. В списке осталось шесть имён: Слава, Игорь, Сергей, Алина, Таня, Лена. Игорь и Сергей — одноклассники. Девушек я не знала.
А Слава — друг с песочницы. С трёх лет, когда их посадили за один стол в садике, они были неразлучны. Школа, футбол, прогулки — всё вместе. После выпускного их пути разошлись: Слава поступил в университет, а Олег, выучившись на программиста, работал из дома, когда не лежал в больницах. Директор компании, спасибо ему, разрешил удалёнку.
Слава звонил почти каждый день. На каникулах мчался к Олегу, рассказывал новости, заставлял делать упражнения, массировал ему ноги, выносил на улицу. Усаживал в машину, возил на рыбалку, в центр, к друзьям, на Чёрное море. Звонил мне, спрашивал про Олега, его настроение, нужна ли помощь. Сын отнекивался, но Слава не слушал.
Слава стал успешным бизнесменом, женился на однокурснице Вере. Но дружба не угасла. Теперь они путешествовали втроём: Слава покупал три билета, несмотря на возражения Олега. Побывали в Испании, Турции, на Кипре. Слава, под два метра ростом, нёс друга на руках от машины до самолёта. Вера болтала рядом, отвлекая Олега от неловкости и любопытных взглядов. Девушки вздыхали, глядя на красивого парня, который отводил глаза.
Слава и Вера растопили лёд в сердце Олега. Он ожил, поверил, что сможет ходить. Но судьба снова ударила. Ночью вернулась адская боль. «Скорая», санавиация, областная больница. Унося на носилках, Олег улыбнулся:
— Мам, не парься. Я крепкий, ты знаешь. Только Славе не говори, ладно?
— Не скажу, — солгала я.
Слёзы душили, сердце молило Бога о сыне. Утром ворвался Слава, бледный:
— Где Олег? Чую, ему плохо!
Пришлось рассказать. К вечеру он был в больнице, позвонил мне:
— Тёть Люб, говорил с врачами. Операция через три часа. Сказали, сердце у него как у космонавта, всё будет норм. Я всё оплатил, про финансы не думайте. Позвоню после.
Я молилась всем святым, умоляла спасти сына. Слава сообщил: операция прошла успешно, но Олега ждали месяцы в больнице. Четвёртая операция — жестокий удар.
Слава с Верой приезжали к другу, привозили книги, лекарства, ноутбук. Забирали меня с собой, запрещая думать о деньгах. Дважды я ехала на автобусе, когда они улетали по делам в Германию. Но и оттуда Слава звонил каждый день.
Олега выписали две недели назад. Он не зажигал свет, лежал с закрытыми глазами, словно боялся увидеть свою судьбу. Я тихо закрыла дверь, ушла в свою комнату — в бессонницу и боль. Слёз больше не было — они высохли в ту ночь, когда я умоляла Бога сохранить сына.
Утром позвонил Слава:
— Тёть Люб, мы вернулись. Как Олег? Хандрит? Ничего, развеселим! Новость есть: в Германии клиника, где лечат таких, как он. Шанс есть. Пока не говорите — начнёт спорить. Позвоните, когда проснётся, мы с Верой приедем. Подарок привезли, о котором он мечтал, и про клинику расскажем.
Через три месяца Слава снова нёс Олега на руках — сначала в машину, потом в самолёт. Вера, как всегда, бежала рядом, её смех звенел, ободряя. Их дружба была чудом, сплетённым из верности и тепла.
Прошло два года. Олег ходит сам, без опоры. Работает, встречается с девушкой. Слава и Вера радуются, как рождению собственного сына, которого назвали Олегом. Они приехали к нам с малышом, чтобы познакомить и спроситьОлег, смеясь сквозь слёзы, взял маленького Олежку на руки, и в этот момент я поняла — наконец-то наш дом наполнился светом.
