Вечер окутывал деревню Малиновку мягким сумраком, а лунный свет дрожал на речной глади, будто серебряные монеты, рассыпанные неведомой рукой. Семья Морозовых перебралась сюда не ради деревенского уюта — врачи настаивали: их младшему, семилетнему Ване, требовался свежий воздух после долгой борьбы с городской пылью.
Стоило ли ради этого возводить целый дом?
Борис Фёдорович Морозов, владелец сети автомастерских, привык возводить здания — его новый дом в Малиновке вырос за считанные месяцы. Роскошная усадьба у воды стала для местных настоящим дивом: кто мог подумать, что в их забытый богом уголок заглянет такая шикарная жизнь?
Особняк Морозовых, крепкий, двухэтажный, стоял у самой кромки воды, где берёзовая роща спускалась к реке. Высокий деревянный забор скрывал участок от посторонних глаз. У берега насыпали песчаный пляж — с гладкими валунами, резным мостиком и беседкой, откуда открывался вид на закаты. Словно иллюстрация из глянцевого журнала.
Но сами Морозовые бывали здесь редко — лишь по выходным. Дела в городе требовали внимания. Ваню оставили на попечение бабушки, матери Бориса, и строгой гувернантки. Марья Степановна, гувернантка, была женщиной подтянутой, с безупречной речью и личным автомобилем. В деревне шептались: за такую службу платят золотые, и многие мечтали попасть в дом к Морозовым, ведь работы в Малиновке не было.
На другом конце деревни ютилась семья Журавлёвых. Их никто не уважал: отец, вечно пьяный, пропадал в запое, а мать, измученная нуждой, рожала почти каждый год. Пятеро детей стали её крестом. Она срывала зло на старшей, десятилетней Алине, заставляя ту таскать воду, стирать и нянчить младших.
— Алина! — кричала мать. — Щи поставь, печь затопи!
Девочке хотелось убежать к подружкам, но судьба распорядилась иначе — нести этот груз на хрупких плечах. Кто мог знать, что жизнь приготовила ей неожиданный поворот?
— Нельзя, Ваня! — строго говорила гувернантка, Марья Степановна, стуча указкой по доске.
Она была не просто няней, а педагогом со стажем. Морозовы наняли её, чтобы Ваня учился дома — подальше от сельской школы, пока не окрепнет. Позже они собирались отправить его в престижный лицей.
— Марья Степановна, ну пожалуйста! — хныкал Ваня, шмыгая носом. — Хоть разочек!
Гувернантка делала вид, что не слышит, и продолжала писать на доске. Вчера случился конфуз: она взяла Ваню в магазин, и он, завидев ребят, игравших в луже, улизнул, пока она выбирала продукты. Марья, сохраняя достоинство, расплатилась, сложила покупки в машину и пошла искать мальчика. Но его и след простыл.
— Ваня! — кричала она, пробираясь по грязи в дорогих туфлях. — Иван Борисович, отзовись!
За ней бежал местный парнишка, показывая дорогу:
— Туда убегли!
Ваню нашли во дворе Журавлёвых. Марья ворвалась туда и облегчённо выдохнула: мальчик сидел на покосившемся крыльце в своём бархатном пиджаке и гладил облезлую дворнягу.
— Иван Борисович! — схватила она его за руку. — Это же опасно! Собака может укусить!
— Она добрая! — обиделся чумазый парнишка, хозяин пса. — Это мой Рыжик!
— Это Колька, — радостно сообщил Ваня. — Он тут живёт!
Марья, поджав губы, потащила мальчика прочь.
— Чего вы его дёргаете? Он же не маленький! — крикнул Колька.
— Не твоё дело, — отрезала гувернантка. — Лучше бы двор подмёл! — буркнула она, едва не споткнувшись о ещё одного ребёнка, копошившегося в пыли.
«Господи, что за дыра! Зачем таких плодят?» — злилась она про себя.
Наутро Ваня объявил:
— Хочу гулять с другими ребятами! Почему всем можно, а мне нет?
— Ваня, — устало вздохнула гувернантка. — Родители запрещают выходить за забор.
— Почему? Чем я провинился? — топнул он ногой. — Не буду есть! Лучше умру, чем сидеть в клетке!
Марья понимала: мальчику нужно общение. Держать его взаперти — значит сломать душу.
— Борис Фёдорович, — звонила она отцу. — Ване нужны друзья. Это важно для развития.
