Там, где должна была быть любовь
Когда Светлана проснулась в понедельник утром, первая мысль пришла ясная и неожиданно спокойная: сегодня она ему не напишет.
Не из гордыни. Не из злости. Просто хватит. Достаточно уговаривать себя терпеть. Хватит вглядываться в экран телефона, в эти серые галочки, будто они вернут хоть каплю тепла. Хватит придумывать слова, которые остаются без ответа. Сегодня она выберет тишину. Свою. И себя.
Кофе вышел крепким, с горчинкой. Именно такой он любил. По привычке Светлана налила в две чашки, поставила обе на стол — как раньше. Как всегда. На секунду замерла, глядя на вторую. Потом резко, без раздумий, убрала её. Впервые — быстро. Без драмы. Без комка в горле. Почти без боли. Почти.
За окном светило солнце, золотя подоконник, но небо было холодным и пустым, как взгляд прохожего. Она накинула пальто, замотала шарф и вышла. Просто пошла. Куда — не знала. Каждый шаг давался с трудом, словно шла по лезвию. Родной Нижний Новгород казался чужим, будто она видела его впервые. Или просто сама изменилась. Стала той, кто больше не ждёт. Кто прощается — без слов, но навсегда.
Они встретились случайно — у киоска с кофе в центре. Он пошутил, она искренне рассмеялась. Он спросил, с сахаром ли она пьёт, она ответила: «Без. Но с корицей». Оба улыбнулись. Потом — разговор, вечер, лёгкое касание рук. И это «почти» сразу поселилось между ними. Он был рядом — но не до конца. Приходил — но не всегда. Обнимал — но не обещал. В его прикосновениях горел огонь, но в глазах читался страх. Он не впускал её в свою жизнь, но делал вид, будто она там важна. Почти важна. Почти любовь.
Это «почти» стало занозой. Светлана жила с ней — молча, терпеливо. Глотала паузы, проглатывала надежду, верила, что однажды он скажет то, что давно прятал внутри. Что решится. Выберет её. Но он не выбирал. Он просто был — рядом, но в полушаге от неё.
Светлана ждала. Надеялась. Но однажды внутри что-то оборвалось. Без криков. Без сцен. Просто… лопнула последняя ниточка. И пустота, пришедшая на смену, оказалась неожиданно тёплой. Потому что в ней — была она. Без него. Но целая.
В тот день она не вспоминала, как он прижимался к ней во сне. Не вспоминала, как говорил, что её смех звучит, как утро. Не вспоминала, как сжимал её руку, будто боялся отпустить. В этот день она выбрала молчание. Не его. А своё. Глубокое. Твёрдое. Как тишина после бури.
Возле рынка она купила алые гвоздики. Не к празднику. Просто так. Потому что захотелось. Дома поставила их в старую хрустальную вазу, как учила бабушка — подрезав стебли. Убрала со стола лишнее, вытерла пыль, разобрала бумаги и нашла забытый тонкий браслет на дне шкатулки. Надела. И почувствовала — в этом жесте было что-то важное. Возвращение. К себе.
Вечером зажгла свечу. Села у окна. За стеклом мерцали огни, проносились машины, чьи-то голоса терялись в темноте. А внутри стало иначе. Тише. Глубже. Без тревоги. Без него.
Там, где раньше горело и ныло — теперь покой. Не восторг. Не счастье. Просто — мир. Настоящий, без фальши. Там, где раньше были слова, которые не долетали, — теперь тишина, которая лечит. Там, где должна была быть любовь, — теперь она. Сама. Без вопросов. Без пустоты. Просто — целая.
И это — не конец. Это начало. Не сказки. Не чуда. А жизни. Своей. Настоящей. И этого — достаточно.
