Сегодня снова вспомнила — пять лет уже прошло, как мой сын бросил свою первую семью. Изменял жене, когда их двойняшкам всего несколько месяцев от роду было… А его новую избранницу я так и не смогла принять. Да и простить — нет, не получается.

Никогда бы не подумала, что мой родной сын окажется тем, кто предаст самых близких. Тогда ему всего тридцать три было. Женат на Лизе — доброй, мягкой, терпеливой, вместе почти десять лет прожили. Двойняшки подрастали, не успели даже годик отметить, как я вдруг заметила: Слава стал пропадать. С работы поздно, вечно в мыслях, избегает разговоров, отдаляется от Лизы, от малышей…

Правда всплыла быстро: завел себе молодую любовницу. Пока Лиза ночами с детьми вставала, стирала, готовила, мой сын — мой единственный — вторую жизнь строил. Когда та ему ультиматум поставила — или развод, или она уходит, — он даже не задумался. Кинул жену с двумя младенцами на руках. Взял и ушел.

Лиза осталась одна. До сих пор помню тот вечер: стоит на пороге, в руках двое малышей, под глазами синяки от усталости, а слова сказать не может. Сердце рвалось на части. Не верилось, что я могла воспитать человека, способного на такое. Сразу сказала Славе: не смей ту девку ко мне приводить. Не думай, что счастье построишь на чужом горе.

Но он не послушал. Через год сделал предложение Марго. На свадьбу я не пошла. Было стыдно. От соседей пряталась, разговоров избегала. А он на фотках улыбался, будто ничего и не было.

Теперь Слава с Марго снимают квартиру, своего ребенка воспитывают. Да, формально — мой внук… Но сердце не отзывается. Настоящие внуки — у Лизы. Вижу, как она из последних сил тянет все одна, как старается быть хорошей матерью. Прихожу, помогаю — продукты принести, с детьми посидеть, пока она отдыхает. Она зовет меня второй мамой. А мне больно: столько отдала эта женщина… и оказалась никому не нужной.

Лиза новые отношения заводить не хочет. Говорила с ней — молодая ещё, красивая, добрая… Но боль не отпускает. А я… просто стараюсь быть рядом. Вместе Новый год встречаем, Рождество. Дети смеются, обнимают, песни поют. В этот раз и Славу звали — но он отказался, потому что Марго с собой привести я не разрешила. И знаете, не жалею. Не могу сидеть за одним столом с той, кто семью разрушил.

А самое страшное — Слава даже не позвонил. Ни мне, ни детям. Будто и нет его. А ведь я носила его под сердцем, растила, любила… Теперь живу с мыслью, что потеряла его не в день смерти — а тогда, когда он предал.

Бывает, родные говорят: «Он всё осознал, хочет вернуться». А я думаю: а если б Марго его не выгнала, вернулся бы? Или так бы и жил? Почему я должна забыть? Почему должна слушать, как он оправдывается — устал, несчастен был, потерялся?

Так нельзя. Никак нельзя. Может, и простила бы… если бы сам пришел, раскаялся. Но его молчание — знак: вины не чувствует. А я не могу на него смотреть, не вспоминая, как Лиза рыдала у меня на плече. Как малыши спрашивали: «Где папа?» Как ночами слышала её тихие всхлипы за стеной. Он не просто ошибся. Он сломал три жизни. И, кажется, навсегда.

Не знаю, изменится ли что-то. Может, когда-нибудь Слава поймёт. Может, захочет вернуть хоть нашу малую толику доверия. Но пока… он для меня чужой. Не держу зла. Но и сына в нём больше не вижу.