В тихом городке под Новосибирском, где мощеные улочки шепчут вековые тайны, моя жизнь в 37 лет разлетелась на осколки, будто зеркало, разбитое невидимой рукой. Меня зовут Светлана, я замужем за Дмитрием, у нас растёт сын Глеб. Мы живём с мамой, и ещё недавно мне казалось, что у меня есть всё: крепкая семья, стабильность, уют. Но за какие-то месяцы всё превратилось в дым, и теперь я стою над бездной, не зная, как собрать себя по кусочкам.

Казалось, жизнь текла, как медленная река. Дмитрий, мастер на заводе, всегда был внимателен, Глеб радовал пятерками, а мама, Валентина Семёновна, казалась нерушимым оплотом. Мы жили скромно, но не бедствовали, главное — в доме звучал смех. Так мне тогда виделось. Но судьба уже точила нож, и удар пришёл оттуда, откуда не ждала.

Всё изменилось, когда Дмитрий стал пропадать. Раньше он приходил к ужину, а теперь — за полночь, с потухшим взглядом. «Проект горит, Света, надо доделать», — бормотал он, но голос звучал фальшиво. В голове шевелились черви подозрений: может, у него другая? Я гнала эти мысли, но они возвращались, как навязчивый мотив.

Потом начались проблемы с Глебом. Мой примерный сын вдруг стал грубить учителям, забивать на уроки, а потом и вовсе перестал ходить в школу. Я не понимала, что случилось с мальчиком, который ещё вчера грезил олимпиадами. Но это было только начало.

Однажды раздался звонок от классной: Глеб разбил огромное зеркало в коридоре. «Тридцать тысяч рублей, Светлана Ивановна, иначе будут последствия!» — голос в трубке звучал холодно. Для нас это была огромная сумма. Я пыталась говорить с сыном, но он твердил: «Мам, это не я! Это Петька толкнул, а вину свалили на меня!» Глаза его блестели, но учителя стояли на своём — виноват Глеб.

Я металась по школе, искала правду, но все молчали, как по уговору. Пришлось отдать деньги. Дома я смотрела на пустую пачку из-под купюр и чувствовала, как что-то рвётся внутри. Кому верить? Сыну или чужим людям?

Но самое страшное ждало дома. В тот день я решила разобрать старый шкаф. Среди вещей наткнулась на мамину шкатулку — ту, что всегда была под замком. Но теперь замок висел открытым. Руки сами потянулись к ней. Лучше бы я ослепла в тот миг.

Внутри лежали пожелтевшие бумаги. Среди них — свидетельство об удочерении. Моё имя, Светлана Ивановна, стояло в графе «удочерённая». В ушах зазвенело, сердце упало вниз, будто сорвалось с обрыва. Я не могла дышать. Мама… не моя мама?

Я сидела, как каменная, когда дверь скрипнула. Вошла мама. Без слов протянула ей бумагу. Она побледнела, словно увидела призрак, и прошептала: «Прости…» Я ждала, что взорвусь, но внутри была только пустота. Она рыдала, а я чувствовала, как трещина расходится по всему моему миру.

Потом был разговор. Оказывается, они с отцом взяли меня из детдома, когда мне не было и года. «Ты была наша с первого взгляда», — говорила мама, но слова тонули в гуле крови в висках. Почему никто не сказал мне правду? Почему я узнала об этом только теперь, когда всё и так рушится?

Теперь я не верю никому. Дмитрий врёт, Глеб врёт, мама… мама обманывала меня всю жизнь. Я смотрю в зеркало и вижу чужую — женщину, которая не знает, кто она на самом деле.

Я пытаюсь держаться. Мама рыдает по ночам. Глеб хлопает дверью. Дмитрий молчит. А мне нужно понять: как жить дальше? Я будто проваливаюсь в чёрную дыру, и нет никого, кто протянул бы руку.

Что будет завтра? Уйдёт ли Дмитрий? Признается ли Глеб? Есть ли ещё тайны в маминой шкатулке? Я боюсь смотреть вперёд. Вся моя жизнь оказалась карточным домиком, и я не знаю, что останется, когда упадёт последняя карта.