**Дневник. «Нелюбимая дочь: боль, разлука и судьба»**
Жили мы с дочкой Дашей в тихом городке под Тверью. Дом у нас был старинный, крепкий — гордость всей округи. Воспитывал я её один. Мать, Ольга, бросила нас, когда Даше три года стукнуло. Влюбилась в какого-то купца из Питера, собрала манатки и укатила за ним, даже оглянуться не пожелала. Потом прислала бумаги о разводе — и след простыл.
Я старался, как мог: и зарабатывал, и по хозяйству управлялся, и лаской дочку не обделял. Выросла она умницей, душой светлой, но в глазах — тень. Без материнской любви ребёнку тяжко.
А потом в нашу школу новую учительницу прислали — Анфису Семёновну. Из Москвы она, с манерами, с речью бойкой. Весь городок о ней заговорил. И я приметил: женщина строгая, но с огоньком. Она ко мне присмотрелась — мужик одинокий, дом крепкий. Через пару недель уже чай у нас пила, а через два месяца — под венец повёл.
Поначалу жили ладно. Анфиса Даше уроки проверяла, пироги вместе стряпали. Радовался я: вот оно, счастье, у ребёнка наконец мать появилась. Но недолго музыка играла…
Как-то вечером Анфиса завела разговор:
— Никита, школа у вас — как из позапрошлого века. Дети тут учатся по старинке, без перспектив. Как Даша в вуз поступит с такими знаниями?
— Ты о чём? — насторожился я.
— Давай отправим её в пансион — в той же губернии, но уровень другой. Выпускницы в лучшие институты идут!
Я сопротивлялся: далеко, чужая обстановка… Но Даша вдруг сама запросилась. Лишь потом я узнал почему.
Анфиса терпеть её не могла. Пока я на работе, кричала, придиралась, душу травила. А дочка молчала, не желая мой покой тревожить.
Осенью проводили её в пансион. Школа — словно дворец: паркеты блестят, учителя важные, в мундирах. Но Даше там было несладко. Девчонок там не только наукам учили, но и манерам: как чай подавать, как вальс танцевать, как на приёме себя держать. Форма — тёмно-синее платье, белый фартук, всё должно быть безукоризненно.
Полюбила Даша химию да биологию, мечтала доктором стать. Но в пансионе этим предметам внимания мало — приходилось по ночам учебники штудировать.
Дома бывала редко. Анфиса встречала её холодно, а то и со злобой. А в пансионе одна из воспитанниц, купеческая дочка, вовсе травила её: то платье чернилами зальёт, то вещи подбросит. Однажды даже в воровстве обвинила — чудом не исключили. Потом эта же гадина «заступилась», будто из милости. Лишь бы издеваться дальше.
Но Даша выстояла. Окончила пансион, поступила в мединститут. А я с Анной развёлся — изменила, как и первая жена. Видно, судьба у меня такая…
Прошли годы. Даша теперь врач в Тверской больнице. Семья у неё, дети. Жизнь наладилась.
А на прошлой недели ко мне она прибежала, бледная.
— Пап, представляешь, Анфиса Семёновна сегодня в моём кабинете стояла! Старая, больная… Просила помощи.
— И что? — спросил я.
— Приняла её. Лечу.
Гляжу на дочь — а в глазах у неё та же детская боль. Но руки не дрогнули.
**Урок:** Зло возвращается бумерангом. А добро — даже сквозь обиды — остаётся в человеке, как запас прочности.
