**Дневник.**

Никогда бы не подумал, что учительница, которой доверяешь самое дорогое, может опуститься до такого. В тот день всё началось как обычно: проводил Степана в школу, махнул ему вслед, даже не догадываясь, что к вечеру мир перевернётся. Сын вернулся раньше срока, с покрасневшими глазами, и его шёпот пробил меня насквозь: «Пап, Марья Ивановна сказала при всём классе, что мы — нищие».

Кровь ударила в виски, кулаки сжались сами собой. «Врёт, сынок. Сейчас покажем, где раки зимуют», — процедил я, обняв его. В тот миг я был не просто отцом — защитником, готовым громить несправедливость.

Наутро мы с Степой шагнули в школу, как на поле боя. Внутри клокотало, но виду не подал. Когда вошли в класс, урок уже шёл. Ученики замолчали, а Марья Ивановна оторвалась от журнала, явно не ждала.

«Извините, что врываемся, — начал я, чувствуя, как глаза детей впиваются в меня. — Но есть вещи, которые надо решать при всех». Взгляд в упор — учительница замерла. «Назвать ребёнка нищим — не педагогично. Настоящая нищета — не в пустом кошельке, а в пустой душе. Вот это вы и показали».

В классе — тишина. У Марьи Ивановны губы задрожали, но слова застряли. Дети переглядывались, воздух накалился.

«Я пришёл не скандалить, — продолжал твёрдо. — Но запомните: унижать детей — предел подлости». Взял Стёпу за руку, и мы вышли, оставив за спиной гробовое молчание.

Тот день стал испытанием, но закалил нас. Сын понял: цена человека — не в рублях, а в чести. В его глазах читалась гордость — он запомнит это навсегда. Как и Марья Ивановна, надеюсь.

Не жалею. Иногда надо встать во весь рост, чтобы защитить своих. Вечером Стёпа прижался ко мне: «Пап, ты герой». Дороже этих слов — ничего нет.

Назавтра в школе дети смотрели на сына иначе. Некоторые подошли, извинились за своё молчание. Даже родители шептались: «Спасибо, что не струсил».

Марья Ивановна потом пыталась оправдаться: мол, усталость, нервы. Выслушал, но не сдался: «Ошибки исправляют, а не прикрывают». Она кивнула — может, урок пойдёт впрок.

Эта история изменила не только нас. Учителя стали осторожнее, дети — добрее. Один шаг — и волна пошла. Мы со Степой теперь крепче. Живём в Сосновке, где слухи разносятся быстро, но для меня это не сплетня — урок.

Главное, чтобы сын вынес из этого правду: будь крепок, будь честен и не давай себя топтать. **// Конец записи.**