Той ночью, когда мой мир рухнул, в воздухе витали запахи лавандового мыла и подгоревшего хлеба. Моя мать готовила себе поздний ужин, и хлеб слишком долго лежал в тостере, почернев по краям. Этот запах смешивался с жестокостью её слов, слов, которые я не забуду никогда:
«Если хочешь оставить этого ребёнка тебе не место здесь. Я этого не допущу.»
Мне было семнадцать, я задерживала дыхание, чтобы не заплакать. Отец стоял в дверях, скрестив руки, и его молчание было страшнее маминого гнева. Он не смотрел на меня, и от этого было ещё больнее. В его глазах читались стыд, разочарование и что-то, похожее на отвращение.
Моя рука непроизвольно потянулась к едва заметному округлению живота. Четвёртый месяц ещё почти не видно, но уже достаточно, чтобы секрет не скрыть под просторными свитерами. Я боялась сказать им, но где-то в глубине души надеялась, что они сжалятся, вспомнят, что я всё же их дочь. Как же я ошибалась.
В ту ночь, не зная, куда идти, я сложила в сумку самое необходимое: одежду, зубную щётку, учебники и УЗИ, спрятанное между страницами тетради. Родители не остановили меня, когда я уходила. Мать отвернулась, отец закурил на крыльце, лицо его было каменным. Дверь захлопнулась за моей спиной и вот, я больше не их дочь.
Я шла часами по пустынным улицам нашего маленького городка. Воздух был прохладен, фонари отбрасывали длинные тени на тротуар. С каждым шагом ноги становились тяжелее. Куда мне идти? Родители лучшей подруги строгие и набожные, они бы меня не приняли. Отец ребёнка мой парень исчез, едва услышал новости. «Я не готов быть отцом», сказал он. Будто я была готова стать матерью.
К полуночи я оказалась в парке. Села на скамейку, сжимая сумку, живот сводило от голода и страха. Ночь окутала меня, и я поняла никогда ещё не чувствовала себя так одиноко.
И тут случилось нечто странное.
По аллее шла фигура, двигавшаяся с неожиданной энергией для человека лет семидесяти. На ней было длинное фиолетовое пальто, непарные перчатки одна красная, другая зелёная и шарф, трижды обёрнутый вокруг шеи. Широкая шляпа скрывала лицо, но серебряные кудри выбивались из-под неё. Она толкала перед собой тележку, увешанную побрякушками.
Женщина сразу заметила меня и, вместо того чтобы перейти на другую сторону, направилась прямо ко мне.
«Ну и дела, весело сказала она голосом, в котором смешались резкость и тепло, похоже, птенчик выпал из гнезда не в то время.»
Я широко раскрыла глаза, не зная, что ответить. «Я мне некуда идти.»
«А разве не все мы иногда так чувствуем?» задумалась она, садясь рядом на скамейку. «Меня зовут Варвара, но все зовут меня Варя. А тебя?»
«Арина, прошептала я.»
«Красивое имя, сказала она, поправляя перчатки. Её ясные голубые глаза изучили моё лицо, затем опустились к животу. «Ага. Вот в чём дело.»
Я почувствовала, как лицо горит. «Родители выгнали меня.»
«Тогда они плохо справляются с родительским долгом, твёрдо ответила она. Их потеря. Давай, вставай. Пойдёшь ко мне.»
Я остолбенела. «Я вас даже не знаю.»
Она улыбнулась. «Но я единственная, кто предлагает тебе крышу сегодня. Не бойся, дорогая, может, я и чудачка, но не опасная. Спроси кого угодно я всю жизнь подкармливаю бездомных котов и бездомных людей. А ты и то, и другое.»
Я чуть не рассмеялась, что было странно после часов отчаяния. Вопреки инстинкту, велевшему не доверять незнакомцам, я встала и пошла за ней. В Варе было что-то, внушающее доверие, несмотря на её странности.
С той ночи моя жизнь началась заново. Варя дала мне комнату, водила на приёмы к врачу, учила готовить, заставляла учиться и каждый день напоминала, что я не одна. Она и правда была чудаковатой разговаривала с цветами, превращала старые тележки в клумбы, носила непарные серёжки но в ней была невероятная сила. Она не жалела меня она делала меня сильнее.
Когда родилась моя дочь Лиза, Варя была рядом, сжимая мою руку и плача от счастья. Годами она помогала мне закончить школу, поступить в университет, стать матерью и женщиной, которая верит в себя.
А однажды сказала: «Этот дом будет твоим и Лизы, когда меня не станет. Не спорь. Я не спасла тебя ты спасла себя сама. Я просто дала тебе место, где можно было отдохнуть, пока не отрастут крылья.»
Вари не стало много лет спустя, но её наследие живёт в каждой комнате этого бирюзового дома и в каждом добром деле, которое я совершаю.
Теперь я рассказываю Лизе историю той ночи, когда эксцентричная женщина в фиолетовом пальто решила, что мы стоим того, чтобы нас спасти.
И повторяю ей слова Вари: «Доброта это долг, который отдают всю жизнь.»
Вот почему сегодня я открываю дверь, сердце и класс для тех, кому это нужно. Потому что знаю, каково это быть потерянной и как важно, когда кто-то решает тебя найти.
