Батюшки, голубушка, сжальтесь Три дня хлеба во рту не было, ни копейки за душой, старушка умоляла продавщицу на рынке.
Холодный ветер зимы пробирал до костей, вился по старым улочкам, будто напоминал о временах, когда люди здесь ещё согревали друг друга взглядами и добрым словом. У серых стен облупившихся домов стояла пожилая женщина морщины на её лице сплетались в узор, словно каждая рассказывала свою историю: о боли, стойкости и утраченных надеждах. В руках она сжимала потрёпанный мешок, набитый пустыми бутылками последними осколками прошлой жизни. Глаза её блестели от слёз, которые медленно застывали на щеках в морозном воздухе.
Голубушка, родная, помогите шёпот её дрожал, как осиновый лист. Три дня крошки во рту не было. Ни гроша Даже на краюшку не скоплю.
Слова её повисли в воздухе, но за стеклянной дверью хлебного киоска продавщица лишь равнодушно помотала головой. Взгляд её был ледяным.
А мне-то что? огрызнулась она. У меня хлебная точка, не приём бутылок. Висит ведь объявление: тару сдавать в спецпункте, там и деньги дадут на хлеб, на еду, на жизнь. Чего от меня хотите?
Старушка сникла. Она не знала, что пункт приёма закрывается в полдень. Опоздала. Проморгала тот шанс, который мог бы спасти её от голода. Никогда раньше ей не приходилось собирать бутылки. Она была учительницей, женщиной с высшим образованием, с гордой осанкой и достоинством, которое не теряла даже в самые тяжёлые дни. Но теперь теперь она стояла у киоска, как попрошайка, и внутри разливался горький стыд.
Ладно, смягчилась немного продавщица, меньше спать надо. Завтра пораньше принесёте бутылки покормлю.
Родная, взмолилась старушка, хоть четвертинку буханки Завтра отдам. Голова кружится Не могу Совсем силы кончились.
Ни капли жалости не было в глазах продавщицы.
Нет, отрезала она. Я не благотворитель. Сама еле концы с концами свожу. Каждый день тут такие стоят всех не накормишь. Проходите, не задерживайте очередь.
Рядом задумался мужчина в тёмном пальто. Казалось, он был где-то далеко в мире забот, решений, будущего. Продавщица тут же преобразилась, будто перед ней появился не просто покупатель, а важный гость.
Здравствуйте, Игорь Викторович! воскликнула она радостно. Ваш любимый хлеб сегодня привезли с орехами и курагой. Да и пирожки свежие, с абрикосом. С вишней вчерашние, но тоже ничего.
Добрый день, рассеянно ответил мужчина. Дайте хлеб с орехами и шесть пирожков вишнёвых.
С абрикосом? улыбнулась продавщица.
Без разницы, буркнул он. Пусть с абрикосом.
Достал толстый кошелёк, вынул крупную купюру, молча протянул. В этот момент его взгляд скользнул в сторону и застыл. Он увидел старушку, стоявшую в тени киоска. Лицо её показалось знакомым. Очень знакомым. Но память упорно не выдавала подробностей. Всплыла лишь одна деталь большая брошь в виде старомодного цветка, приколотая к её потрёпанному пиджаку. В ней было что-то что-то дорогое.
Мужчина сел в чёрную машину, положил пакет с покупками на сиденье и уехал. Офис его был неподалёку на окраине города, в современном, но скромном здании. Он не любил показухи. Игорь Соколов, владелец крупной сети бытовой техники, начинал с нуля ещё в лихие 90-е, когда страна балансировала на грани хаоса, и каждый рубль доставался кровью и потом. Благодаря железной воле, уму и невероятному трудолюбию он построил империю, не полагаясь на связи и покровителей.
Его дом просторный коттедж за городом был полон жизни. Там жила его жена Наталья, двое сыновей Ваня и Стёпа, а скоро должен был появиться и третий ребёнок долгожданная дочь. Именно звонок жены выбил его из колеи.
Игорь, в голосе Натальи звучала тревога, из школы звонили. Ваня опять подрался.
Солнышко, не уверен, что смогу вздохнул он. У меня переговоры с поставщиком. Без этого контракта можем потерять миллионы оборотных.
Но мне одной тяжело, прошептала она. Я беременна, устала. Не хочу идти туда одна.
Тогда не ходи, тут же сказал он. Обещаю, выкрою время. А насчёт Вани получит ремня, если не возьмётся за ум.
Ты никогда не бываешь дома, грустно сказала Наталья. Приходишь, когда дети уже спят, уходишь когда ещё не проснулись. Я волнуюсь. Ты совсем не отдыхаешь.
Такова работа, ответил он, чувствуя укол вины. Но всё ради семьи. Ради тебя, ради детей, ради нашей девочки, которая вот-вот родится.
Прости, прошептала жена. Просто я скучаю.
Игорь провёл в офисе весь день, а потом и вечер. Когда вернулся домой, дети уже спали, а жена ждала его в гостиной. Она извинилась за свои слова, но он лишь покачал головой.
Ты права, тихо сказал он. Я слишком много работаю.
Она предложила разогреть ужин, но Игорь отказался.
Я поел в офисе. Привёз пирожков с абрикосом из того киоска. Отличные. И хлеб с орехами
Хлеб не понравился, заметила Наталья. Дети даже не доели.
Игорь задумался. В памяти всплыл образ старушки. В ней было что-то что-то глубоко знакомое. Не только лицо но и осанка, взгляд, брошь И вдруг как вспышка память вернулась.
Неужели она? прошептал он. Вера Петровна?!
Сердце сжалось. Он вспомнил всё. Вспомнил школу, класс, её строгие, но добрые глаза. Вспомнил, как она учила его математике, как терпеливо объясняла каждую задачу. Вспомнил, как мальчишкой из бедной семьи он жил с бабушкой в тесной квартире, где порой не было даже хлеба. А она она заметила. Никогда не давала ему почувствовать себя униженным. Придумывала для него «работу» помочь по дому, посадить цветы, починить забор. А потом непременно на столе появлялась еда. И хлеб её хлеб, испечённый в русской печи, с хрустящей корочкой и ароматом детства.
Надо её найти, решил он.
На следующий день он связался с бывшим одноклассником, работавшим в полиции. Через час у него был адрес.
Но только в воскресенье, когда дела немного поутихли, Игорь смог поехать к ней. Он купил красивый букет тюльпаны, гвоздики, веточку мимозы и отправился в старый район, где вместо уютных домиков теперь стояли безликие многоэтажки.
Она открыла дверь. Измождённое лицо, потухший взгляд, но та же гордая осанка. Он с трудом узнал её.
Здравствуйте, Вера Петровна, сказал он, стараясь говорить ровно. Я Игорь Соколов. Вы, наверное, не помните
Помню, Игорек, тихо ответила она. Узнала вас ещё у киоска. Вы так задумались Я подумала, может, стыдно вам стало
Нет! воскликнул он. Просто не сразу понял Простите
Она заплакала. Он протянул цветы. Дрожащими руками она взяла их.
Последний раз цветы мне дарили четыре года назад на День учителя. Проработала я год и попросили уйти. Сказали, старая. А пенсия только через два дня. Даже чаем не могу угостить
Я привёз вас домой, твёрдо сказал Игорь. У меня большой дом. Жена, два сына, скоро родится дочь. Мы хотим, чтобы вы жили с нами. Не в гостях. В семье.
Нет, Игорек Не могу
Можете, перебил он. Я предлагаю вам работу. Будьте наставником моим детям. Ваня драчун, Стёпа мечтатель. А я хочу, чтобы они знали, что такое уважение, труд и доброта. Кто, как не вы, научит их?
Она долго смотрела на него. Потом кивнула.
Мне в следующем году семьдесят, сказала она. Но справлюсь.
Через час она собирала свои нехитрые пожитки. Ещё через два переехала в дом Соколовых.
С этого дня жизнь в семье изменилась. Вдохновлённая мудростью и спокойствием Веры Петровны, Наталья часами проводила с ней, слушая рассказы о школе, о детях, о жизни. А дети дети полюбили её с первого взгляда. Она готовила для них, помогала с уроками, читала вслух, рассказывала сказки. И Ваня, бывший сорвиголова, стал спокойнее. Перестал драться. Просто слушал.
Через полторы недели родилась их дочь. Назвали Дашей. Когда Игорь привёз жену и новорождённую домой, мальчишки с криками радости бросились к ним.
Мама! закричал Ваня. Мы с Верой Петровной хлеб испекли!
Вкусный! добавил Стёпа.
Только, серьёзно сказал старший, Вера Петровна говорит, в духовке не то, что в русской печи. В печи было лучше.
Наталья улыбнулась. Игорь взглянул на Веру Петровну. В её глазах снова был свет.
И в этот момент он понял: не он спас её. Она спасла их всех.
