В дорогом ресторане Москвы воздух был наполнен ароматом лилий и атмосферой безупречного приема.
Елизавета Игнатьевна Вересова, моя свекровь, отмечала свой пятьдесят пятый день рождения. Она стояла в центре зала в роскошном платье, ловя восхищенные взгляды гостей.
Подняв бокал, она окинула присутствующих бархатным, властным взглядом.
Дорогие мои! Благодарю всех, кто разделил со мной этот вечер! Ее голос, отточенный годами светских бесед, звучал сладко и льстиво. Пятьдесят пять это не итог, а только начало! Начало новой, настоящей жизни, где нет места фальши.
Гости вежливо зааплодировали. Мой муж Всеволод, сидевший рядом, нервно сжал мою руку под крахмальной скатертью. Он ненавидел эти приемы, где приходилось соответствовать образу «сына той самой Вересовой».
Я могу гордиться тем, что вырастила прекрасного сына, продолжала Елизавета Игнатьевна, и ее взгляд, словно прицел, нашел меня за столом. И он, мой сокровище, нашел себе жену.
В воздухе повисла напряженная пауза. Я почувствовала, как десятки глаз устремились на меня.
Кира девушка целеустремленная, свекровь сделала глоток шампанского. И пусть ее корни не в столичном обществе, пусть она, скажем так, простая деревенская, но хватка у нее стальная! Сумела же зацепиться в этом городе, очаровать моего мальчика. Не всем так везет!
По залу пробежали сдержанные смешки. Это было ее искусство унизить, прикрыв оскорбление комплиментом. Кто-то смотрел на меня с сочувствием, кто-то с нескрываемым злорадством.
Я не изменилась в лице. Я давно привыкла. Медленно достала телефон из сумочки.
Всеволод тревожно взглянул на меня.
Кирочка, пожалуйста, не надо Не обращай внимания.
Но я уже дала знак менеджеру зала, с которым договорилась заранее. «На всякий случай», сказала я ему тогда.
И этот случай настал. Большой плазменный экран за спиной юбилярши, где минуту назад показывали слайд-шоу с детскими фото Севы, погас, а затем вновь засветился.
Одно нажатие на моем телефоне.
Зал замер. Вместо сияющей именинницы на экране появилось изображение холодного офисного холла. И в центре, на дорогом ковре, стояла на коленях она. Елизавета Игнатьевна.
Не гордая львица, а униженная, всхлипывающая женщина.
Видео было снято скрыто, звук приглушен, но слова были лишними. Она ломала руки, что-то горячо говорила высокому мужчине в строгом костюме, который смотрел на нее с ледяным спокойствием.
Потом она буквально поползла к его ногам, цепляясь за брюки.
Камера дрогнула, оператор сменил ракурс, и в кадр попали стеклянные двери кабинета. На них четко читалась золотая надпись:
«Воронцова».
Моя девичья фамилия. Название моей компании.
Зал взорвался гулом. Кто-то из родственников ахнул.
«Воронцова»? прошептала двоюродная тетка Севы, известная сплетница. Постойте, это же тот самый инвестиционный фонд
Она замолчала, уставившись на меня. Взгляды гостей метались между экраном и мной.
Елизавета Игнатьевна, бледная как бумага, медленно повернула голову. Ее глаза, еще минуту назад сверкавшие гневом, теперь были полны животного ужаса.
Выключи это! прошипела она, переходя на крик. Немедленно выключи эту вульгарную подделку!
Но я не шевельнулась. Видео повторялось по кругу. Снова ее унижение, снова мольба в глазах, снова роковая надпись на двери.
Всеволод сжал мое плечо. Его лицо было маской потрясения.
Кирочка, что это значит? Фирма «Воронцова» Это твоя?
Я встретила его взгляд. Спокойно.
Моя, Сев. Та самая, о которой я не рассказывала тебе подробно. Я говорила, что у меня консалтинг. Это правда, но не вся.
Ложь! завопила свекровь, вскочив. Бокал в ее руке разбился о мраморный пол. Она все подстроила! Эта интриганка хочет меня опозорить!
Но ее слова тонули в общем гуле. Суровый мужчина на видео мой заместитель, Станислав Юрьевич.
Месяц назад Елизавета Игнатьевна пришла к нему, не зная, кто его руководитель. Просила огромный кредит под залог сомнительных картин.
Станислав отказал. Тогда она устроила эту сцену.
Она не знала, что за стеклянной дверью сидела я.
Что Станислав, которому я когда-то помогла выбраться из долгов, включил запись на телефоне.
Я не планировала использовать это видео. Но она сама сделала выбор.
Мама? голос Всеволода дрогнул. Он смотрел на нее, и в его глазах рушился мир. Это правда? Ты просила денег? У компании Киры?
Не у нее! истерично закричала Елизавета Игнатьевна. Я бы никогда не унизилась перед этой выскочкой! Я обратилась в солидную компанию!
Тут один из гостей, седовласый банкир, с которым она только что любезно беседовала, громко усмехнулся.
Солиднее «Воронцовой» не найти, Елизавета. Их фонд один из крупнейших игроков на рынке. Для меня честь сотрудничать с ними. И быть знакомым с их владелицей, Кирой Евгеньевной.
Это был последний гвоздь.
Елизавета Игнатьевна оглядела зал безумным взглядом, поняла, что загнана в угол, и схватилась за сердце. Классический прием.
Но Всеволод впервые не бросился к ней. Он смотрел на меня. Долго.
Не на провинциалку, которую привез в столицу. А на женщину, которая сама построила империю.
Он поднялся. Взял мою руку и громко, на весь зал, сказал:
Спасибо, что открыла мне глаза, жена.
Затем повернулся к гостям.
Прошу прощения за эту неприятную сцену. Юбилей завершен.
По дороге домой мы ехали в тишине. Сева крепко сжимал руль.
Почему ты молчала, Кира? наконец спросил он, не глядя на меня.
А что я должна была сказать, Сев? Ты помнишь, как мы познакомились? Я была ассистенткой с блеском в глазах, а ты восходящей
