**Дочь не оставлю.**
Так не возьмёшь девочку?
Нет. И тебе не советую, Ваня. Не знаешь ты, что такое грудной ребёнок. А я знаю. Троих вырастила, только-только из пелёнок вылезли…
Не оставлю я её! он стукнул стаканом по столу.
Иван выпил лишнего. Сидел, склонившись к вытертой клеёнке в доме сестры, сжимая в руке гранёный стакан.
Да тише ты! Дети спят! Всё тебе говорили, а ты… «Сирота, значит, тёщи не будет благодать!» Вот и дошутился, шипела Марина.
При чём тут это?
А при том. Была бы хоть одна бабка. А так…
Повод выпить у Вани был. Делал он это редко второй раз после смерти жены. Первый на поминках.
Его Таня умерла в родах. Вернее, после.
Санитарка, получившая плитку шоколада, затопала стоптанными тапками по лестнице, а вскоре вернулась.
Девочка у тебя, папаша. Крупная три восемьсот.
Девочка? Ваня почему-то расплылся в улыбке. Казалось бы, сына хотел все мужики сыновей хотят. А тут улыбается. А Таня как? Когда приехать?
Санитарка развела руками:
Этого уж не знаю. Тазом шёл. Говорят, кровотечение. Завтра приезжай.
Ваня не придал значения словам о кровотечении. Решил так у всех бывает. Мужики в родах не разбираются.
Приехал на следующий вечер, после смены.
Шёл вдоль ограды больницы под сухими акациями с коричневыми стручками, под мокрыми от дождя рябинами, под тополями, пахнувшими горькой осенью. Глядел на окна, улыбался может, Таня уже в палате, видит его?
Сумка была лёгкой. Ребята с завода подсказали, что взять: свежий хлеб, варёные яйца, яблоки, виноград. Тогда кормящих матерей не ограничивали в еде.
Он долго торчал в коридоре, пряча чёрные от машинного масла руки в карманы. Наконец вышла врач.
Мы сделали всё возможное. Но кровотечение было сильным. Осложнение после родов. Примите соболезнования…
Ваня слушал, не понимая. О чём она?
Побледнев, как полотно, он осел на скамью. Ему подали воду, какие-то капли. Он послушно выпил, поднял глаза.
Она что, умерла?
Да. Ваша супруга скончалась. Примите соболезнования.
Он кивнул. Теперь понял. Стало неловко перед собравшимися вокруг людьми. Встал, направился к выходу.
Поеду… Вот, передайте ей, кивнул на сумку. Ой! схватил её снова. Поеду…
Подождите. Девочку мы подержим подольше, не волнуйтесь. Тело жены в морге. Когда приедете?
Девочку? А да… он мысленно ещё не разделил жену и ребёнка, привёз сюда одного человека. А она живая?
Живая-живая! Здоровенькая. С девочкой всё в порядке. Только… Займитесь пока похоронами, а она у нас побудет.
Похоронами? он растерялся. Ах да. Хорошо. А что нужно?
Осознание нахлынуло дома. Боль пробирала до дрожи, сжимала сердце, путала мысли. То отступала, то возвращалась с новой силой.
Таня… Танюшка… Его Таня…
Не уберёг…
Ваня родился и вырос в деревне Малиновка. Работал в колхозе, долго не женился не везло.
Потом умерла мать, и он остался в доме с семьёй сестры. Стало неуютно. Сестра Марина резкая, вечно усталая, измотанная хозяйством.
Когда позвали на завод в Светлогорск уехал не раздумывая. Там и встретил Таню.
Молодая, скромная, добрая. Выросла в детдоме, но в городе жила её бабка. К ней и переехала Таня после училища.
В дом к старухе поселился и Ваня. Бабка была ворчливой, измученной жизнью когда-то спившейся дочерью и её собутыльниками. Ванею невзлюбила сразу.
Дом их ветхий флигель при старой усадьбе. Две крохотные комнатки, кухня без окон, где стояла проржавевшая ванна, да маленькая веранда.
Но главная беда дом был болен. Его пожирал жучок, точивший полы и стены. Стулья проваливались ножками в дыры. Сколько ни топи было холодно. Ваня чинил, боролся, но жук возвращался.
Дом стоял в старом районе, возле рынка, в тихом переулке, куда заходили только местные да подвыпившие с пивной неподалёку.
Может, поэтому и спилась мать Тани? Может, поэтому она с детства не переносила даже запах спиртного?
Ваня после встречи с Таней почти не пил знал, она заплачет.
Бабка смирилась с зятем увидела, что работящий. В доме появился порядок, ожила несчастная внучка.
А перед смертью Ваня носил высохшую старуху на руках в ванну. Полгода она лежала, а потом тихо ушла.
И вот теперь заводской слесарь Ваня Петров остался в этом доме один. Вернее, скоро должен был забрать сюда дочь маленькую Лизу.
Он ездил в деревню, просил сестру помочь, но та отказалась. У неё трое своих, на работу только вышла и так тяжело.
Таня с ним раскрепостилась, стала веселее. Лишь через два года рассказала про детдом.
Меня избили на третий день, Вань.
Мальчишки?
Нет. Воспитательница. Я баловалась она за волосы в кладовку оттащила. Заперла учила быть тихой.
Господи… Неужели так с детьми?
Да. Не со всеми. Кто тихий тех не трогают. Остальных ломают. Я её боялась, как мышь. Ненавижу детдом. Мои дети там не окажутся! Никогда!
А Марина твердила отдай в детдом, там уход лучше. А подрастёт заберёшь.
Но Ваня помнил слова Тани. Нет уж… Пусть лучше с ним растёт.
Ему дали отпуск в начале года. За месяц надо было решить, что делать с девочкой.
Пожилая медсестра смотрела на него то сердито, то жалостливо.
Куда руками лезешь? Чёрные ведь! Это тебе не болванка ребёнок!
Да не грязь. Не отмывается… Слесарь я.
Пока не отмое
