Муж и свекровь выгнали меня на мороз. А я, переменив внешность, выкупила их бизнес за гроши. Они меня не узнали
Вон.
Слово, брошенное свекровью, Зинаидой Борисовной, повисло в ледяном воздухе прихожей.
Ростислав, мой муж, стоял рядом с ней, втянув голову в плечи. Он не смотрел на меня. Его взгляд был прикован к узору на обоях, будто там был написан ответ на главный вопрос его жизни.
Ростик? мой голос прозвучал почти шёпотом.
На руках у меня плакал пятилетний Мишаня, цепляясь за мою куртку.
Я так больше не могу, Ксюш. Я устал, выдавил он сквозь зубы, так и не повернувшись. Устал от безденежья, от твоей вечной экономии, от детского плача. От всего.
Зинаида Борисовна сделала шаг вперёд. Её лицо, обычно сжатое, сейчас напоминало гипсовую маску.
Он тебе по-человечески говорит. Ты для него теперь пустое место. Гиря на ногах. Из-за тебя и твоей шайки наш бизнес на дне!
Она толкнула меня к выходу, откуда тянуло пронизывающим холодом.
Но куда мы пойдём? Зима же Здесь у нас никого нет.
Это уже не наши проблемы, отрезала она. Надо было раньше думать, а не сидеть на шее у моего сына. Он заслуживает лучшей доли. И лучшей жены, которая принесёт в дом деньги, а не расходы.
Ростислав наконец поднял на меня глаза. Пустые, чужие. В них не было ни капли жалости, только усталость и раздражение.
Я ухожу от тебя, Ксюш. И от него тоже.
Он кивнул на Мишаню, и моё сердце, казалось, раскололось на тысячи ледяных осколков.
Но он же твой сын
Обуза, выплюнула свекровь, выставляя за дверь наспех собранную сумку с вещами. Мы начинаем новую жизнь. Без вас.
Дверь захлопнулась. Замок щёлкнул с оглушительной окончательностью.
Мы с Мишаней остались одни на тускло освещённой лестничной площадке. Сын перестал плачать и теперь лишь тихо всхлипывал, уткнувшись мне в плечо.
Я стояла неподвижно, вглядываясь в облупленную дверь, за которой осталась вся моя прошлая жизнь. Холод проникал в кости, но я почти не чувствовала.
В голове билась одна-единственная мысль, чёткая и ясная.
Муж и свекровь только что вышвырнули меня с ребёнком на улицу, в лютый мороз. Они решили, что могут просто стереть нас из своей жизни, как ненужную запись в тетради.
В тот момент я ещё не знала о наследстве от дальней родственницы, о котором мне сообщат через неделю. Не знала, что получу деньги, способные перевернуть всё.
Я знала только одно.
Однажды они очень сильно пожалеют об этом вечере. Они сами будут умолять меня о помощи.
Я не прощу. Никогда.
Первые несколько часов были похожи на тяжёлый, дурной сон. Я словила такси, назвав первый попавшийся адрес дешёвая гостиница на окраине Москвы.
В кошельке несколько мятых купюр. На одну ночь хватит. Может, на две. А дальше? Дальше пустота.
Миша в номере уснул сразу, устав от слёз и страха. Я сидела на краю жёсткой кровати и смотрела в окно на падающий снег.
Утром я совершила ошибку. Последнюю ошибку, продиктованную старой, наивной верой в то, что в Ростиславе ещё осталось что-то человеческое. Я позвонила ему.
Трубку взяла Зинаида Борисовна.
Чего тебе? её голос сочился плохо скрываемой злорадностью.
Позовите Ростислава. Мне нужны деньги. Хотя бы на первое время. Для Миши.
В трубке прозвучала её мерзкая усмешка.
Деньги? Ты не получишь от нас ни копейки. Мы с Ростиком вчера отметили ваш уход. Открыли шампанськое. Он сказал, что наконец сможет дышать свободно.
Она сделала паузу, наслаждаясь моментом.
Ты для него пройденный этап. Забудь этот номер.
Короткие гудки.
Я опустила телефон. Отчаянье подкатило к горлу ледяным комом.
Прошла неделя. Неделя унижений, страха и холодных ночей в дешёвых гостиницах. Деньги таяли. Я уже потихоньку смотрела на вывески ломбардов, прикидывая, сколько даю
