Мой муж ушёл к соседке, а семь месяцев спустя она появляется и требует, чтобы я отдала ему нашу квартиру. Я стою на кухне, механически помешивая чай, который давно остыл. Старая настенные часы тиктак, их ровный звук напоминает, что я уже месяц одна. Месяц прошёл с того момента, как Виктор собрал вещи и ушёл. Ушёл от меня. Ушёл от Ларисы с третьего этажа.
Галя, пойми, так будет лучше всем, говорил он тогда, бросая рубашки в старый чемодан. Мы давно уже не пара.
Тридцать лет совместной жизни сведены в одну фразу. Тридцать лет, за которые я варила борщ, гладила его рубашки, терпела его вспышки гнева и долгие молчания. Когдато я думала, что это и есть любовь терпеть, прощать, уступать.
Разве ты не видишь, как это нелепо? спрашивала я, пытаясь сохранить достоинство. В твоём возрасте гоняться за молодой соседкой
Лариса меня понимает, перебил он. С ней я чувствую себя живой.
Живая. А со мной? Тридцать лет медленного упадка так он это видел. Я наблюдаю, как он уходит, и внутри чтото ломается. Не сердце, а более глубокая связь, словно невидимая нить, привязывавшая меня к прежней жизни, разрывается.
Первые недели я живу на автопилоте: просыпаюсь, иду на работу в городскую библиотеку, возвращаюсь в пустую квартиру. Соседи шепчут за спиной, некоторые пытаются утешить. Мне не нужны ни утешения, ни жалости.
Галина Петровна, держитесь, советует Нина Степановна из соседнего подъезда. Мужчины всё одно. Серый бородач, как дьявол в ребрах.
Я смотрю в зеркало и не узнаю себя. Когда я стала такой блеклой, смиренной, как будто сгорела? Когда я позволила себе превратиться в тень собственного мужа?
Постепенно чтото меняется. Сначала я записываюсь в бассейн, лишь бы занять вечера. Потом беру абонемент на занятия английским. Дети звонят каждый день, но я не хочу их грузить своими проблемами. У них свои жизни, свои заботы.
Мама, а почему бы тебе не переехать к нам? предлагает моя дочь. Тебе бы в Петербург.
Нет, Леночка, отвечаю я. Это мой дом. Вся моя жизнь здесь.
Семь месяцев спустя, глядя в темное окно, я вдруг понимаю: я больше не плачу по ночам, не жду шагов на лестнице, не надеюсь, что Виктор передумает и вернётся.
Я допиваю остывший чай и ложусь спать, не подозревая, что завтрашний день вновь перевернёт мою жизнь.
В дверях раздаётся стук, когда я завариваю утренний чай. Настойчивый, требующий, совсем не как тихие звонки соседей. На пороге стоит Лариса в обтягивающем платье, с папкой в руках.
Нам нужно поговорить, заявляет она, не поздоровавшись, входя в квартиру. Вокруг неё аромат резкого парфюма и уверенности.
О чём? спрашиваю, поправляя халат, ощущая неловкость под её пристальным взглядом.
О квартире, опускается на кухонный стул, скрещивая ноги. Виктор решил уладить всё официально. Он имеет право на половину.
Внутри снова щёлкает не боль, а гнев.
Что ты имеешь в виду под «имеет право»? мой голос неожиданно твёрд.
Именно это, вытаскивает она документы. Тридцать лет брака всё имущество делится пополам. Витя и я планируем жениться, как только он получит развод. И он хочет передать мне свою половину квартиры.
Я смотрю на неё, не веря своим ушам. Эта женщина, моложе меня почти на пятнадцать лет, сидит в моей кухне и разговаривает о моей квартире, как будто она уже её.
Лариса, медленно говорю, Виктор говорил тебе, откуда эта квартира?
Она пожимает плечами:
Какая разница? Совместное имущество делится поровну таков закон.
Это квартира моих родителей, внутри поднимается волна ярости. Они подарили её мне ещё до брака, и он прекрасно об этом знает.
Послушай, Галина, подходит она ближе. Не будем устраивать новые драмы. Виктор сказал, что если ты настаиваешь, пойдём в суд. Ты же не хочешь судебных разбирательств?
В тот момент чтото внутри меня переключается. Последняя нить, связывавшая меня с покорной жизнью, рвётся.
Убирайся из моего дома, говорю спокойно, но твёрдо.
Что?
Вон! встаю, руки дрожат. И скажи своему Вите, что если он хочет суд, пусть будет. Я больше не та женщина, что безмолвно глотает каждый обиду.
Лариса ухмыляется, собирая бумаги:
Ты пожалеешь, старушка. Мы тебя покажем.
Когда дверь за ней хлопает, я падаю на стул и начинаю плакать. Но это не слёзы отчаяния, а слёзы гнева и решимости.
В тот же день звоню подруге Тамаре, работающей в юридической фирме.
Галочка, ты правильно сделала, обратившись за помощью, говорит она, просматривая документы на квартиру. Дар от родителей крепкий аргумент. Такое имущество в разводе не делится.
Сижу в её офисе, листаю стопку дел. Тамара быстро печатает на компьютере.
Знаешь, что меня больше всего удивляет? поднимает глаза сквозь очки. Твой Виктор полностью понимает, что квартира только твоя. Он просто надеялся, что ты сдадись по привычке.
Эти слова бьют в самое сердце. Всю жизнь я уступала: в мелочах и в важном. Когда он заставлял меня бросить аспирантуру. Когда продавал мамину скрипку, говоря, что она занимает слишком много места. Когда сам управлял семейным бюджетом
Итак, план действий, передаёт мне Тамара листок
