За полкроны он согласился помочь повару богатого дома нести тяжелые сумки. Но как только госпожа дома увидела его на крыльце, она застыла на месте, не в силах произнести ни слова.
«Извините, могу помочь?» Уже из уважения он снял шапку, заметив, как женщина борется с сумками, почти готовыми испариться из ее худеньких рук. «Извините, что подошел так внезапно, но кажется, сумки вот-вот ускользнут из ваших рук. Позвольте лишь принять их.»
«Правда? Вы уверен? Не слишком ли тяжелы?» Экзотически-яркая женщина смущенно улыбнулась, ее лице переключилось в неловкость новой роли. «Огромное спасибо.»
Сумки, будто мешки с кукурузой, поднялись к его плечам с легкостью русских рук. Он шагал уверенно, почти маршем, а женщина, будто гроздь спелых ягодок, бежала следом, ее длинные ресницы мерцали, как огоньки рождественских свечей: она задыхалась, чтобы не отстать, а он, задумчивый, шагал, словно давно знал этот путь по паутине воспоминаний.
«Пожалуйста, шагайте чуть быстрей, Катюшенька!» Вздохнула она, сжимая кулаки от натиска холода. «Дыхание мое уходит как облако.»
Он обернулся, лицо его было как отражение в листве после дождя.
«Извините… Я просто… был погружен в мысли.»
«Если не секрет… о чем?» Ее голос коснулся его, как снег, падающий на огнивную землю.
Ее звали Екатерина, и имя это уже звучало как предательство. Она заметила, как он выглядит — его пальто, обтрепанное, отцовское, не по-летнему тяжелое, и взгляд, будто снеговые сугробы в тумане.
«Ну же… расскажи. О чем так много думаешь?»
«Просто… обо всем… обо мне… о жизни,» вздохнул он.
«И что? Жизнь тяжелая?»
«Нет… не очень. Просто думаю много.»
«Ах… а может, и пьешь?» Пусть это прозвучало как шутка, но в ее глазах была тревога, словно когда домашнюшку спрашивают о судьбе, которую не знаешь.
«Нет… нет. Не такой человек.»
«Слава Богу,» покивала она, вздыхая про себя. «А как тебя зовут? Я Екатерина… Но можешь называть меня Катенькой.»
Он колебался, как старое дерево перед ветром.
«Меня зовут Иван… если так угодно.»
«Зовут? А как ты раньше звались?»
«Не знаю. У меня… разрыв в памяти. Нашли меня посреди дороги… мертвым… избитым… без имени. Как бесхозного пса. Кто-то остановился, вызвал скорую… теперь я здесь.»
«Боже мой… И ничего не помнишь?»
«Ничего. Иногда ломается в голове: лица… комнаты… свет… но все будто не мое. Чужие картины.»
«А после больницы? Куда тебя направили?»
«В дом-приют… дали временное имя — Иван. С тех пор я так и живу. Крыша, еда… работа — если возьмут.»
«Кто-кто?»
«Все, что угодно… грузчики, помощь на рынок… у мясника порой… простая чистка. Выживал, и все.»
«А раньше? Помнишь что-то?»
«Ну… как если бы я родился заново. Начинал с нуля. Не ходил… жил.»
«Ты, Иван, судьба не легкая. Но если не сломался, как-то протиснешься. Память капризна — сегодня тишина, завтра, быть может, отрезвление.»
«Возможно…»
«Конечно! Зачем терзаться? Живи с тем, что есть. А ты силен… работает. Погодь, я помогу найти работу. Тут рядом дом Харитоновых… большая недвижимость… много дел.»
«Или это проклятие?»
» Я выносила завтракы, пока маршал спит. Бабушкой, наверное, не была?»
«Откуда мне знать…»
Они остановились. В краю глаза Иван заметил, как в голове что-то будто зашелестило. Что-то похожее на детство… или непогоду зимой. Он остановился, будто ждал просветления, но ощущение скользнуло, как тень.
«Почему остановился? Иди, не бойся.»
Они миновали ворота, зачерченные мелом, и невидимые стены дома Харитоновых. Сосны стонали, как скрипели старые подоконники, а лунный свет падал на пол из черного дерева, будто облако снега. С одной стороны — газовый огонь в хлебном ящике, со другой — аромат ужина из борща и соленой пищи.
«Катя, сюда!» Поворот за аллею ведет к внутренней двери. Здесь, за тесным столом и уютными огнями, стояли бронзовые подносы, заполненные едой.
«Присаживайся. Это мой мир — ложка, ножи… кухня. Оглядывайся. Я принесу ленду хозяйке… спрошу, может, у них есть вакансии для тебя.»
Иван смотрел. Впервые за долгую память пушистая тень тепла скользнула по его коже. Там, в тени камина, слышались голоса… будто его родной язык. Но память, как река, снова унесла все в себя, оставив реку… и только реку.
