Стыд в родном доме
— Лида, ты совсем рехнулась! — в голосе Виктора дрожала злость. — Как ты могла без меня решать, кому продавать мою квартиру?
— Твою? — Лидия резко повернулась, сжимая в руках бумаги. — Твою квартиру? А кто двадцать лет полы мыл, стены красил, каждую копейку на ремонт откладывал?
— Но она записана на меня! — Виктор схватился за голову. — Я сам хотел покупателей выбирать!
— Выбирать? — горько рассмеялась жена. — Ты полгода обещал заняться продажей! Полгода! А сам только в гараже с Серегой да Колей пропадал!
Надежда Степановна стояла у окна, делая вид, что поливает герань. Но каждое слово ссоры больно резало сердце. Её родные стены, где прошла вся жизнь, стали разменной монетой в споре сына и снохи.
— Мам, скажи ей! Объясни, что так нельзя! — взмолился Виктор.
Старушка медленно повернулась. В дрожащих руках — жестяная лейка.
— Что я могу сказать? — голос её звучал устало. — Это уже не моё дело.
— Как не ваше? — вспыхнула Лидия. — Надежда Степановна, вы же сами согласились в пансионат! Сами сказали, что квартира не нужна!
— Не пансионат, а дом для пожилых, — поправила она. — И согласилась только потому, что вы мне покоя не давали.
Лидия покраснела.
— Мы предлагали достойные условия! Там и врачи, и питание, и занятия по интересам.
— Занятия… — старушка поставила лейку. — Таня с третьего этажа туда попала. Говорит — как в казарме. В девять вечера — отбой, как в армии.
— Мам, ну не преувеличивай, — замялся Виктор. — Мы же тебя не в первую попавшуюся общагу селим. Дорогое заведение!
— Дорогое, — кивнула она. — На мои же деньги. На деньги от продажи моего жилья.
Воцарилось тягостное молчание. Виктор переминался с ноги на ногу, Лидия нервно листала документы.
— Надежда Степановна, — начала сноха, — вы ведь понимаете нашу ситуацию. Виктор работу потерял, кредит за машину, Аленка в университет поступает…
— Понимаю, — кивнула старушка. — Не понимаю только одного — почему моя квартира должна решать ваши проблемы.
— Да потому что ты семья! — вспылил сын. — Мы же не на улицу тебя выставляем!
— Не выставляете, — согласилась она. — Аккуратно упаковываете и отправляете доживать среди чужих стен.
Она опустилась на диван. Руки дрожали, но держалась достойно.
— Мам, ну хватит, — Виктор сел рядом. — Мы же всё обсудили. Ты же сама говорила, что тяжело одной.
— Тяжело, — вздохнула она. — Особенно когда перестали навещать.
— Как перестали? — возмутилась Лидия. — Мы каждые выходные тут!
— Каждые выходные вы тут ноете, как вам плохо, — поправила мать. — Про кредиты, про дороговизну, про работу. А спросить, как у меня дела, — язык не поворачивается.
Виктор потер лоб. Действительно, когда он в последний раз интересовался здоровьем матери?
— Ладно, допустим, мы неправы. Но сейчас-то уже поздно что-то менять. Лида документы подписала.
— Предварительный договор, — уточнила та. — Ещё неделя до сделки. Можно всё отменить, если надо.
Надежда Степановна удивлённо подняла брови. Неужели сноха готова отступить?
— Но тогда нам придётся снимать жильё, — продолжала Лидия. — По бешеным ценам. Аленке учиться будет негде.
— А мне негде будет умирать, — тихо сказала старушка.
— Мама! — вздрогнул Виктор.
— Обычные слова. Мне семьдесят пять, Витя. В мои годы о смерти думают нормально. И хочется уходить в своих стенах, а не в казённой палате.
Лидия села напротив.
— Надежда Степановна, но вы же боялись одна оставаться. Говорили, что ночами сердце прихватывает.
— Боялась, — согласилась та. — Но ещё больше боюсь потерять дом.
— Это не потеря, — перебил Виктор. — Это рациональное решение. Тебе — уход, нам — жильё.
— Ваши жилищные проблемы, — поправила мать. — Мои вас не волнуют.
Виктор встал, зашагал по комнате. Квартира и правда была мала — всего две комнатки. Здесь прошло его детство, юность… Каждый уголок родной.
— Мам, — вдруг сказал он, останавливаясь у старой фотографии. — Давай найдём компромисс.
— Какой?
— Продадим квартиру, но купим тебе однокомнатную рядом. Будешь жить одна, но мы рядом.
Лидия вскочила.
— Витя, ты о чём? Нам самим трёшку брать! Где мы на однушку возьмём?
— Если поискать подешевле…
— Подешевле? — жена всплеснула руками. — Это куда — в Новокосино, что ли?
— А что? Главное, чтобы всем нормально было.
Надежда Степановна слушала и чувствовала, как внутри растёт странное чувство. Не злость, не обида — стыд. Стыд за то, что стала обузой. Стыд за то, что её судьбу решают без неё. Стыд за то, что в семьдесят пять лет — никому не нужна.
— Знаете что, — поднялась она. — Делайте как знаете.
— Мам, мы же ещё не решили…
— Вы давно всё решили, — перебила она. — А я только мешаю своими причудами.
Она вышла, притворив за собой дверь. Виктор хотел идти следом, но Лидия остановила.
— Дай ей успокоиться. Остынет — сама всё поймёт.
— Ты уверена?
— Конечно. Твоя мать умная. Видит, что мы в безвыходном положении.
Виктор кивнул, но на душе было скверно. Мать никогда не капризничала. Если упирается — значит, всерьёз не хочет уезжать.
— Может, правда попробуем однокомнатную?
— На что? — Лидия достала калькулятор. — Смотри: продаём за шесть миллионов. Трёшку берём за пять с половиной. Остаётся пятьсот тысяч. Какую однушку на эти деньги найдёшь?
— В Бирюлёво посмотреть…
— В Бирюлёво? — жена покачала головой. — Виктор, у твоей матери ноги болят. До магазина дойти — подвиг. А ты её в глушь без аптек отправляешь?
Виктор почувствовал себя загнанным в угол. Жена права, но совесть не давала покоя.
— Тогда что делать?
— Как и планировали. Продаём, покупаемОна медленно повернулась к окну, глядя на знакомые с детства тополя во дворе, и вдруг поняла, что даже эти старые деревья скоро станут для неё просто чужими деревьями, как и всё остальное.
