Когда Варя объявила, что выходит замуж за Степана, мать только всплеснула руками, бабка нашептала все известные проклятия, а подруга Галя указала на виски и обозвала дурой.
Но Варя любила. До мурашек, до слёз, до помешательства. И свято верила: никто не понимает любви так, как она.
Ей — двадцать, она юна, но упряма. Степану — за тридцать, он «делец», с виду умный, обходительный, весёлый. Да, порой резок, иногда — как дитя, но с ней — нежен и внимателен.
Она не бросила институт — мать пригрозила не дать ни рубля на жильё. Степан ворчал, но смирился: из тесной съёмной квартиры на окраине хотелось выбраться поскорее. Тем более, Варя ему и правда нравилась.
После свадьбы он словно переродился: носил жену на руках, помогал по хозяйству, вместе выбирали обои, мебель, посуду. Но затем стал пропадать. То «пиво с друзьями», то «встреча с партнёрами».
Когда Варя забеременела, всё пошло прахом. Ужасный токсикоз, одиночество, вечный страх.
Он приносил деньги, но исчезал. Никогда толком не объяснял, чем занят. Лишь отмахивался:
— Меньше знаешь — крепче спишь.
Мать Вари чуяла недоброе:
— Его либо посадят, либо убьют. Не играй с огнём, Варенька.
Но Варя гнала дурные мысли — у них была дочь, маленькая Лиза, и ради неё они пытались быть семьёй. Порой это удавалось: выезды на дачу, подарки, тихие вечера.
А порой… не хватало даже на хлеб. Он менялся — то щедрый и весёлый, то угрюмый и холодный.
Через десять лет Степан вдруг объявил, что устроился на «честную работу»: в контору, с графиком, зарплатой, будущим. Два года после этого стали для Вари самыми светлыми. Они отдыхали, смеялись, даже завели кота.
Но потом — будто сглаз навели. Степан стал отдаляться, злиться, уходить в себя. В конце концов, отправил жену с дочкой к тёще:
— Так будет лучше. Потом всё объясню.
Через два месяца его арестовали. Попался на взятке. Через неделю — мёртв. По версии — инфаркт в камере.
— Свои прикрыли, — хмуро сказал следователь. — Вы правда ничего не знали?
Варя молчала. Она и правда не знала. Или не хотела знать.
От Степана остались лишь память, потрёпанный автомобиль и квартира, где его доля — чудом! — была переписана на Лизу.
Свекровь, Тамара Николаевна, обезумела от горя и злости:
— Ты его погубила! Всё тебе было мало!
Варя не оправдывалась. Вдова, без мужа, без гроша, с ребёнком и болью — жить было невыносимо.
Через полгода Тамара сама позвонила — ради внучки. Лиза часто гостила у бабки, Варя не мешала: девочке нужен был родной человек, а сама она — работала без отдыха, пытаясь выжить.
И тут появился Андрей. Старый приятель по институту. Добрый, чуткий, разведённый. Сначала они просто говорили — о жизни, о боли, о прошлом. Потом стали встречаться.
Но Лизу Варя не спешила посвящать. До того дня, пока не решилась:
— Это Андрей. Мы с ним вместе.
— Ты что, папу уже забыла?! — вскрикнула дочь. — Бабушка права!
В душе Варя дрожала. Она и сама не знала, как жить дальше. Но знала одно: жить — надо.
— Он не заменит отца. Но он — хороший.
Лиза не поверила. Она и бабка обсуждали это. Тамара рыдала, уговаривала: «Ты единственная, кто может остановить это безумие».
Лиза старалась: игнорировала Андрея, отталкивала подарки, смотрела с презрением. Но Андрей был терпелив. Не лез. Не злился.
Он приносил цветы, играл с котом, жарил блины. Он был — добрым.
Однажды он свёл всех на каток. Лиза не удержалась. Хоть и старалась казаться холодной, радость пробивалась в голосе и глазах.
И вот как-то бабка сказала:
— Если хочешь, чтобы он ушёл — ты знаешь, что делать.
План был ясен: инсценировать домогательство. Один раз — и мать выгонит Андрея навсегда.
Лиза сделала всё по плану. Надела облегающую футболку, распустила волосы, зашла на кухню, где Андрей месил тесто.
Когда мать вошла — девочка закричала:
— Он ко мне пристаёт!
Андрей замер. Варя — остолбенела. Лиза — в ужасе.
Но вместо злости в глазах отчима была… жалость. Понимание. И это сломало девочку. Она разрыдалась. По-настоящему.
— Бабушка велела… — шептала она, разрываясь между страхом и стыдом.
Варя выслушала. Молча. Потом сказала:
— Решай сама, будешь ли общаться с Тамарой Николаевной. Ты уже взрослая.
Лиза пока не решила. Но с тех пор стала другой.
Она старается — быть дочерью. Настоящей, примерной. Не потому, что должна. А потому — что хочет.
