В Екатеринбурге свирепствовал пронизывающий до костей мороз. Я сидел на кухне, сжимая остывшую кружку чая, пытаясь унять дрожь в пальцах. Слёзы? Нет, не по-мужски. Но внутри всё сжималось от боли и растерянности. Я звонил сыновьям, но их телефоны молчали, будто нарочно отрезая меня от них.
Набрал тёще, надеясь на ясность:
— Что происходит? Почему мне не дают поговорить с Артёмом и Вовой? Передайте им трубку!
— Сергей, я тут ни при чём, — голос тёщи дрожал от досады. — Мне ясно дали понять, что я здесь лишняя. Разбирайся со своей бывшей, а я не ввязываюсь.
— Она мне не бывшая! — вырвалось у меня.
— А мне не дочь! — отрезала она и бросила трубку.
Я швырнул телефон на диван и рванул в больницу к отцу. Состояние его было стабильным, но руки дрожали, когда помогал ему с обедом. Потом поехал в школу к сыновьям. Чувствовал — дело пахнет керосином. Это была не просто ссора — это был раскол! Моя бывшая, Ирина, забрала детей, даже не дожидаясь решения суда, словно вычеркнула меня из их жизни.
Я сидел на скамейке у школы, ждал окончания уроков, когда зазвонил телефон.
— Привет, Серёжа! Всё в порядке? Не мог до тебя дозвониться, — раздался голос Виктора, таксиста, который упорно пытался со мной дружить.
— Прости, вчера не вышло встретиться. Отец в больнице, да и другие заботы, — ответил я, стараясь быть вежливым, хотя мысли о его навязчивом внимании были последним, чего я хотел.
— Где ты? Подъеду! — бодро предложил он.
— Не успею. Полчаса, пока жду детей из школы.
— Отлично, хватит на чай!
Через десять минут его потрёпанная «Лада» подкатила к школе. Я даже адрес не называл — он и так знал. Виктор вылез, держа в руках корзину с грушами. Точно, чего не хватало!
— Вот, витамины для мальчишек, с дачи, — ухмыльнулся он.
— Спасибо, оценят, — пробормотал я. — Не знал, что у тебя дача.
— Сажаю для души, себе столько не надо. Приезжай летом — яблони цветут.
— Ну ты даёшь, какие люди! — раздался за спиной насмешливый голос.
Это была Ирина. Я почувствовал, как кровь ударила в виски. На её фоне мы с Виктором и его грушами выглядели жалко.
— Вкус у тебя, Серёжа, как у слепого котёнка, — фыркнула Ирина. — На этого променял? Он что, дачник?
— Извините, вы кто? Следите за тоном, — встрял Виктор.
— Ой, да ты ещё и зубы скалишь? — рассмеялась Ирина. — Груши? Подарок? Да его золотом не купишь!
— Хватит! — не выдержал я. — Извинись и проваливай. Я сам заберу детей.
— Серёжа, если что — звони, — тихо сказал Виктор.
— Спасибо, разберусь. На связи.
Пока мы препирались, из школы выбежали Артём и Вова. Я обнял их, чувствуя, как спадает камень с души. Так боялся, что с ними что-то случилось.
— Пап, домой едем? — спросил Вова, младший.
— К деду, — ответил я, стараясь звучать твёрдо. — Мы с мамой решаем вопросы, пока поживём у него.
— Сынок, там тесно и пахнет лекарствами, — влезла Ирина. — Игрушек нет, скучно.
— Зато там я, — парировал я. — Погостим немного, потом вернёмся.
Мальчишки смотрели на меня, ждали ответа, а я не знал, что сказать. В горле стоял ком.
— Что молчишь? — ехидничала Ирина. — Расскажи им, как ты решил развестись, и они больше не увидят свою комнату. Язык отняло?
— Пап, я не хочу, — вдруг сказал Артём, старший, и отвернулся к матери.
— УмниЯ остался с Вовой, и сердце разорвалось от боли, ведь мой старший сын выбрал её, и этот холодный ветер больше не мог заглушить ту пустоту, что теперь жила во мне.
