«Лучше не возвращайся!» — слёзы матери в забытой деревне*
В старой деревне Малиновке, где покосившиеся избы тонут в снежных сугробах, жили старики Аграфена и Фёдор, доживая свой век в тишине. Их дети давно разлетелись из родного гнезда, увязнув в городской жизни. Дочь, Полина, изредка навещала летом с внучкой, а сын, Никита, не был в Малиновке вот уже семь лет. Два неудачных брака, поездки за границу, свой бизнес — его жизнь кипела, но в ней не оставалось места для отчего дома.
Однажды Никита позвонил и объявил, что приедет после Рождества. Фёдор, не мешкая, отправился в соседнее село за провизией для праздничного стола, а Аграфена принялась стряпать, вкладывая в каждое блюдо всю свою любовь. Они ждали сына, как ждут солнца после долгой стужи, мечтая о душевных разговорах и помощи по хозяйству.
Никита прикатил на новеньком чёрном джипе, будто явился из иного мира. Наелся материных бликов, не сказав ни слова благодарности, и завалился на боковую. Родители, боясь его потревожить, перешёптывались на кухне, словно посторонние в собственном доме.
— Пусть отдохнёт, завтра наговоримся, да и дела переделаем, — тихо вздыхала Аграфена.
— Дров бы поколоть, да ёлку принести, — добавил Фёдор. — И калитку починить — одному не под силу.
Утром Никита, нехотя позавтракав, снова улёгся спать. Старики топили печь, чтобы сыну было тепло, а сами не смели ему мешать. Аграфена, набравшись смелости, попросила:
— Никитушка, помоги отцу, будь добр.
— Я же на пару дней приехал, отдохнуть хочу. Баньку бы истопили, а? — бросил он, даже не взглянув на мать.
Старики, сгорбившись, взяли вёдра и принялись за баню, угождая прихоти сына. После обеда Фёдор, с надеждой в голосе, сказал:
— Сынок, в сарае порядок бы навести. Размялся бы заодно.
— Я сюда не на грязь мести приехал, а отдыхать! — отрезал Никита, и его слова больно кольнули, будто ножом.
За ужином он хвастался своей столичной квартирой, дорогой техникой и породистым псом Барбосом. Жаловался на жену, на подчинённых, но ни разу не спросил, как живётся родителям в их ветхой избе. Допив бутылку заморского коньяка, Никита раскричался. Собирался мчаться к сестре на машине, но Аграфена, дрожа от страха, спрятала ключи, чтобы пьяный сын не сел за руль. Всю ночь она проплакала, сердце ныло от обиды и тоски.
Утром Никита вёл себя так, будто ничего не случилось. Пока мать собирала ему узелок с домашними соленьями и вареньем, он бродил по заснеженному лесу, вдыхая морозный воздух. Увидев гостинцы, равнодушно бросил:
— Ну и ну, сколько всего. В следующий раз что-нибудь привезу, забыл.
— Лучше не возвращайся, не надо! — голос Аграфены дрогнул, слёзы катились по её изборождённому морщинами лицу.
Никита даже не заметил её боли. Сел в свой блестящий джип и умчался в город, оставив за собой лишь следы шин на снегу и пустоту в родительских сердцах. Аграфена и Фёдор молча смотрели ему вслед, понимая, что их сын давно стал чужаком.
А вы часто навещаете своих стариков? Цените ли вы их тепло, пока они ещё живы?
