Я ненавидела мать за её поступки, но в итоге стала её копией.
Меня зовут Анастасия Морозова, и я живу в тихом городке Суздале, где древние соборы шепчутся с ветром, а речка Каменка несёт свои воды под взглядом старых ив. В детстве я боялась взрослеть — подруги примеряли мамины туфли с каблуками, а я цеплялась за кукол, раскраски и пластилин. Я лепила нашу семью: себя посередине, папу, держащего мою ладонь, маму — другую, а на заднем плане — деда с бабкой, улыбающихся, как в старых фотоальбомах. Кто мог подумать, что от этого счастья не останется ничего, что моя жизнь превратится в эхо того, что я больше всего презирала?
Папа, Сергей, работал в конструкторском бюро — целыми днями склонившись над чертежами, он казался мне человеком из другого измерения. Но когда поднимал глаза, в них светилась такая нежность к маме, Татьяне, что мне становилось жутко от этой любви. Он терпел всё: её экстравагантные наряды, книги по эзотерике, подруг с растрёпанными волосами, вечно шепчущих о карме и энергии. Потом смирился с её «рабочими» задержками, с холодными ужинами из магазинных пельменей, потому что маме было не до готовки. Он молча ел, как молча сносил её капризы: отдельную спальню, священный утренний ритуал кофе с круассаном, без которого, по её словам, «семья распадётся».
Каждое утро папа смотрел на часы, зная, что опоздает. Но ждал, пока мама, сонная и ворчливая, заварит свой «особый» травяной сбор, намажет хлеб сливочным маслом и сверху положит кусочек колбасы. Он терпел, лишь бы она кивнула ему в ответ. А мама тем временем увлеклась йогой, потом танцами, а потом влюбилась в своего тренера, Виктора. Однажды вечером она заявила: «Я ухожу. Мне нужно чувствовать себя живой». Я, маленькая и испуганная, думала: разве я — не жизнь? Разве я — не любовь?
Папа не кричал. Он замкнулся в себе, в своих чертежах, будто бумага могла защитить его от боли. Снаружи ничего не изменилось — они и так жили параллельно. Но во мне что-то сломалось: в школе я стала злой, колючей, готовая разорвать любого. Дед, Николай, взял меня к себе — водил в лес, помогал с уроками, вытирал слёзы и твердил, что семья — это навсегда. Когда мама подала на развод и ушла, бабка не пережила — умерла от горя. Дед начал слепнуть — от слёз, от вида разбитой семьи, но всё равно называл папу «сынком» с гордостью.
Я чувствовала, что должна что-то сделать. И вот однажды, украдкой заглянув в мамину записную книжку, я нашла номер её любовника и позвонила его жене. «Ваш муж спит с моей матерью,» — выдохнула я, дрожа. В тот день я разбила мамино сердце. Её Виктор вернулся к семье, а она осталась одна. Простила ли она меня? Не знаю. Видела ли, как я, став взрослой, повторяю её путь?
Время шло, и я не заметила, как начала превращаться в неё. Я увлекла мужа, Артёма, и дочь Алину в походы — мою новую прихоть. Потом записалась в бассейн, чтобы убежать от скуки. Вода смывала злость — на работу, на мужа, ставшего серым и неинтересным. Я отрицала это, но тень маминого характера росла во мне. Всё стало ясно, когда я влюбилась в тренера, Игоря. Артём и Алина перестали быть «достаточными» — мне нужны былиЯ смотрела в зеркало и видела её глаза, её улыбку, её предательство — и поняла, что единственный способ не стать ею — это остановиться сейчас, пока ещё не поздно.
