— Привет, Светочка. Ну, как дела? — раздался в трубке голос Галины Петровны, моей соседки, известной своим крутиным нравом и слепой любовью к тридцатилетнему сынку.

— Всё хорошо, — улыбнулась я. — На выходные приезжали дети с внучатами. Гостинцев привезли, вместе поужинали. А невестка у меня — прямо клад! Квартиру прибрала, занавески перестирала. У меня ведь давление подскочило, одной бы не справиться.

— Да тебе просто повезло! — в голосе Галины послышалась не зависть, а злость. — А мне вот змею подбросили вместо снохи! Сначала прикидывалась скромницей, а теперь… кошмар, а не жена!

— Ты же раньше её хвалила? Что случилось?

— Раньше терпела. А как мой Вит́я работу потерял — всё! Теперь он у неё виноват во всём. Понимаешь, что она ему говорит? «Иди хоть куда-нибудь устраивайся!» Представляешь? Он же инженер с красным дипломом, а она — «в охранники иди»!

— А Вит́я что?

— А что Вит́я? Ищет, конечно! Да где сейчас нормальные вакансии? Он же не станет за три копейки горбатиться! Я что, зря его в институте вкалывала? Кровь из носу выбивала, чтоб он потом за гроши пахал?

Я промолчала. Потому что знала: сын Галины Петровны, Вит́я, уже третий год без работы. И если «ищет», то только так — между делом. А в основном — дома, в халате. И с мамой, свято уверенной: её сыночек не для грязной работы создан.

— Представляешь, — фыркнула Галина, — она его заставляет убираться! Посуду мыть! У меня мозг взрывается. Мужик в фартуке… да это же позор! И кормит — хуже студента. Каша пустая, супчик без мяса. А мой Вит́я любит отбивные, пирожки, шарлотку. Ему же силы нужны!

— Ну, а деньги откуда? — тихо спросила я.

— Вот! Поэтому я ему всё и ношу! Сегодня борщ сварила, пирожков напекла. Отнесу. Он у неё уже как щепка — кости торча́т. Ну не гадина?

Я снова молчала. Потому что в голове крутилась одна мысль: здоровенный мужик третий год на шее у жены и мамы, а его ещё и жалеют. Неужели никто не видит, как тяжко этой женщине? Ребёнок, ипотека, муж без дела — и она ещё виновата, что не стейки подаёт и посуду сама не моет?

Не выдержала.

— Галина Петровна… Вам не стыдно? Вы правда считаете нормальным, что мужик три года без работы сидит, но возмущается, что суп невкусный?

— Он же не бездельничает… — пробормотала она, но уже не так уверенно.

— Бездельничает — это когда дома сидишь и ждё́ «подходящей» работы. А если бы он хотя бы по дому помогал? Или вам кажется, что жене после смены, с ребёнком на руках, ещё и квартиру убирать одной — это правильно?

Галина замялась.

— Я бы на самом деле не выдержала, — продолжила я. — Ваша невестка — герой. Что до сих пор терпит — уже чудо. Другие бы давно чемодан собрали.

Галина умолкла. А во мне клокотала злость. Потому что таких, как Вит́я, — пруд пруди́. И таких мам, оправдывающих их лень, — ещё больше. А потом эти же женщины плачут: «Она его не кормит, унижает!»

В этой истории герой один — невестка. Она тянет всё сама. Не срывается. Не жалуется. И за это её ненавидят.

А что думаете вы? Мужчина, который годами не работает и даже ложку за собой не помоет — это норма? Или удобная жизнь за чужой счёт? Где грань между кризисом и привычкой жить на всём готовом? И кто виноват — жена, уставшая тащить всё одна, или мамаша, которая не дала сыну вырасти?