С первой же встречи с этой девушкой я поняла — она не пара моему сыну. Слишком дерзкая, слишком самоуверенная. С тех пор, как они стали встречаться, в душе поселилось тревожное предчувствие, будто шептало: «Ещё настрадается он с ней». Но сын был ослеплён. Любовь, страсть, молодость — всё застила ему глаза.
Сначала мы как-то уживались. Я даже решила уступить — уехала на месяц к подруге в Рязань. Та обрадовалась: «Хорошо, вместе веселее». Но месяц пролёг, и я вернулась домой. И не узнала свою квартиру. Всё перевернули с ног на голову: мебель передвинули, шторы сменили, даже мои фотографии пропали со стен. И главное — ни слова от сына. Ни объяснений, ни извинений.
Я сдержалась. Не стала устраивать сцен. Подумала — ладно, молодым виднее. Но с каждым днём становилось хуже. Моя невестка, Надя, будто нарочно давала понять: ты здесь лишняя. Она не делала ничего. Посуда громоздилась в раковине до самого вечера, пока не приходил мой сын Игорь и не мыл её сам. Порой и я помогала, когда сил смотреть на этот бардак уже не было.
Полы? Пыль? Мусор? Её это не волновало. Я молча убирала, пока однажды не прорвало. Как-то вечером мы сидели с Надей за чаем, и я, измученная, сказала прямо: мне тяжело, не справляюсь, нужна помощь. Думала, совесть проснётся. Не тут-то было.
Позже вернулся Игорь, и началось. Она что-то нашептала ему, и оба вышли ко мне. Сын — с чужими глазами. Обвинил, что я придираюсь к Наде, гноблю её, мешаю их счастью. И добавил: или извиняюсь, или они уезжают. Мол, найдут себе жильё, раз я не уважаю его выбор.
Сердце сжалось. Я не кричала, не плакала. Просто сказала, что не хотела никого обидеть. Но я устала. Мне не двадцать. Я не обязана быть их прислугой. В доме у всех должны быть обязанности. Разве не справедливо? Но в ответ — молчание. С того дня всё легло на мои плечи.
Игорь перестал помогать. Надя — как и прежде. Я таскала тяжёлые сумки, мыла, стирала, гладила. Уставала так, что ночами от боли не спала. Но жаловаться бесполезно. Кому?
А потом случилось то, чего я не ждала. Позавчера, проходя мимо их комнаты, услышала, как Надя болтает с подругой. И её слова пронзили, как нож:
— Ничего, скоро старуха ноги протянет, и квартира наша. Потерпи немного.
Я вошла, не сказав ни слова. А вечером она снова корчила жертву — мол, я всё выдумываю, придираюсь, довожу. Игорь снова встал на её сторону. Мы поругались. Жестоко. Я больше не могла и приказала им уехать. Это моя квартира. Мой дом. И я не позволю, чтобы в нём ждали моей смерти.
Теперь я одна. Тишина. Пустота. Но хотя бы нет этого яда за спиной. Верю, бывают хорошие невестки. Просто мне не повезло. Но больнее всего даже не от неё — от сына. От его равнодушия. От того, что он позволил ей разрушить нашу семью. Не знаю, как до него достучаться. Видно, должен сам через всё пройти.
А мне остаётся только дожить. В тишине. Без грязи. Без лжи. Без предательства под родным кровом.
