Сны на закате
Татьяна Семёновна сидела на скамейке в больничном сквере, уткнувшись в вышитый платочек. Восемьдесят лет — юбилей, но радости не было. Ни звонка, ни весточки от детей. Ветер гнал по дорожкам жёлтые листья, а в груди щемило пустотой.
Соседка по палате, Галина Петровна, протянула ей крошечную салфетку с узором: «С днём рождения, дорогая!» Санитарка Люда подсунула в руки румяное яблоко: «Кушайте, бабушка, сладкое!» Пансионат в городке Сосновка был хорошим, но в глазах персонала читалось одно: «Брошенные». Сюда привозили тех, кому стало некуда идти. Сын, Дмитрий, привёз её сюда «на лечение», но Татьяна Семёновна знала правду — невестке она была как кость в горле.
Квартира-то её была. Года три назад Дмитрий уговорил переоформить её на него. «Мама, тебе же спокойнее будет!» — уверял он. Но едва бумаги подписали, всё перевернулось. Сын с семьёй въехал к ней, и началось: то суп недосоленна, то полы скрипят, то «слишком часто в туалет ходит». Сначала Дмитрий заступался, но скоро и сам стал огрызаться. Она ловила их шёпот за стеной — он резко обрывался, стоило ей войти.
Однажды утром он сказал: «Мать, тебе бы отдохнуть, подлечиться». Она посмотрела на него, и сердце сжалось:
— В богадельню сплавить решил, Димка?
Он заёрзал, покраснел:
— Да что ты! Санаторий, мам, элитный! Месяц — и домой.
Привёз, подмахнул бумаги — и исчез. Обещал навестить, но появился лишь раз, с пакетом мандаринов. Пробормотал что-то, не дослушал её — и смылся. Так и жила она здесь уже два года.
Когда месяц прошёл, а его не было, Татьяна Семёновна позвонила домой. Ответил чужой голос. Квартиру продали. Она рыдала в подушку, но потом смирилась. Знать бы одно: почему так вышло? Ведь когда-то ради сына она отвернулась от дочери.
Родилась она в селе. Вышла замуж за одноклассника Семёна. Жили в просторной избе, держали корову. Не богато, но и не впроголодь. Однажды сосед, вернувшийся из города, рассказал Семёну про «золотые горы». Муж загорелся, упросил её: «Переедем!» Продали всё, рванули в город. Дают квартиру, купили мебель, старую «Волгу». На ней Семён и разбился.
Осталась она с двумя детьми. Чтобы прокормить их, ночами мыла лестницы в подъездах. Верила: вырастут — не бросят. Но Дмитрий влип в историю — подрался, попал под суд. Чтобы вытащить, заняла денег, три года отдавала. Дочь Света вышла замуж, родила девочку. Год жили хорошо, но потом у внучки начались приступы. Татьяна Семёновна бросила работу, чтоб возить её по врачам. Диагноз ставили долго — редкая болезнь, лечили только в Москве, очередь — на годы.
Пока Света моталась по больницам, муж сбежал. В клинике она встретила вдовца с больной дочкой. Сдружились, стали жить вместе. Через пять лет ему потребовалась операция. У Татьяны Семёновны были сбережения — копила на квартиру Дмитрию. Когда Света попросила в долг, она отказала: «Чужому человеку отдам, а сыну как?» Дочь побледнела:
— Чужому?.. Хорошо, мама. Больше ты не увидишь ни меня, ни внучку.
Двадцать лет молчания. Света выходила мужа, они уехали в Крым. Если б можно было вернуть время…
Татьяна Семёновна поднялась, оперлась на трость, пошла к зданию. Вдруг —
— Мама!
Сердце ёкнуло. Обернулась — и чуть не упала. Света. Дочь подхватила её, прижала.
— Я тебя нашла… Дмитрий адрес не давал. Пока я не пригрозила судом за квартиру.
В холле они сели. Света гладила её морщинистую руку.
— Прости, мам… Сначала злость душила, потом стыд. А на днях ты мне приснилась. Стоишь в поле одна, плачешь. Я проснулась — и будто нож в сердце. Муж сказал: «Езжай». В квартире — чужие. Долго искала Диму. Всё, собирайся. У нас дом у моря, просторный. Муж сказал: «Пусть едет».
Татьяна Семёновна прижалась к дочери, слёзы катились сами. Но теперь это были слёзы иного рода. Вспомнились слова: «Чти отца и мать — и долголетен будешь». Может, ещё не всё потеряно?
