Я всегда говорил, что не люблю свою жену, но мы все равно жили нормально.

Я никогда не питал к жене никаких чувств и не раз говорил ей об этом. Не её вина — жили мы вполне нормально.

Меня зовут Артём Соколов, живу в Вышнем Волочке, где Тверская земля помнит и раны войны, и серость повседневности. Я никогда не любил свою жену, Ларису, и не раз бросал ей это в лицо, словно выплескивал горечь. Она не заслуживала этого — никогда не устраивала истерик, не пилила, всегда была тихой, заботливой, почти как святая. Но сердце моё оставалось холодным, будто лёд на Тверце в январе. Любви не было — и это глодало меня изнутри.

Каждое утро просыпался с одной мыслью: уехать. Мечтал найти женщину, что разожжет во мне искру, без которой задыхаюсь. Но судьба сыграла со мной злую шутку, перевернув всё так, что до сих пор не могу опомниться. С Ларисой было удобно, как в старой, но добротной телогрейке. Дом вела идеально, выглядела так, что мужики на улице провожали её взглядом, а друзья хлопали меня по плечу: «Где ты такую откопал, везунчик?» Сам не понимал, за что мне её преданность. Обычный мужик, серость, а она смотрела на меня, будто я весь мир.

Её любовь топила меня. Ещё страшнее была мысль: если уйду — её подхватит другой. Кто-то виднее, красивее, с деньгами — кто-то, кто разглядит то, чего я не видел. Когда представлял её в чужих руках, в висках стучало от злости. Она моя — даже если я её не любил. Это чувство собственности было сильнее разума. Но можно ли прожить жизнь с той, к кому душа нема? Думал, справлюсь, но ошибся.

«Завтра скажу ей всё», — решил я перед сном. Утром собрал волю в кулак. «Лара, сядь, поговорить надо», — начал я, глядя в её ясные глаза. «Что случилось, родной?» — отозвалась она, будто ничего не предвещало беды. «Представь, что мы разводимся. Я ухожу…» Она рассмеялась: «Ты что, шутишь?» «Я серьёзно», — отрезал я. «Ну, представила. И что?» — спросила она, всё ещё улыбаясь. «Скажи честно: найдёшь ли другого, если я уйду?» Она замерла. «Артём, что с тобой? О чём ты?» — в голосе появилась дрожь. «Я не люблю тебя и никогда не любил», — вырвалось у меня, как нож в спину.

Лариса побелела. «Что? Ты рехнулся?» «Хочу уйти, но мысль, что ты будешь с кем-то, сводит меня с ума», — голос мой дрожал. Она замолчала, потом тихо ответила: «Лучше тебя мне не найти, не переживай. Уходи, я останусь одна». «Обещаешь?» — выпалил я. «Да», — кивнула она, не отводя глаз. «Но куда мне идти?» — растерялся я. «У тебя нет угла?» — удивилась она. «Нет, мы же всегда вместе… Похоже, придётся остаться», — пробормотал я, чувствуя, как почва уходит из-под ног. «Не волнуйся, — сказала она. — После развода разменяем квартиру на две поменьше». «Серьёзно? Ты так мне помогаешь? Почему?» — спросил я, ошарашенный. «Потому что люблю. Кого любят — того не держат силой», — её слова прозвучали как приговор.

Прошло полгода. Мы развелись. Потом до меня дошло: Лариса соврала. Она нашла другого — высокого, с хорошей работой и открытой улыбкой. Квартиру, доставшуюся от тётки, даже не думала делить. Я остался ни с чем — ни дома, ни семьи, ни веры. Обман раскрылся неожиданно, и я до сих пор слышу её голос: «Я останусь одна». Ложь. Холодная и расчётливая, а я повёлся, как последний лох.

Как теперь доверять женщинам? Не знаю. Жизнь с ней была удобной, но пустой, а теперь и этого нет. Сижу в съёмной каморке, уставившись в стену, и снова и снова кручу тот разговор. Её спокойствие, её слова — всё было обманом. Друзья говорят: «Сам виноват, Артём, чего ждал?» И они правы. Я не любил её, но хотел держать при себе, как вещь. А она ушла, оставив меня в одиночестве, которого так боялся. Может, это расплата — за чёрствость, за эгоизм, за то, что не ценил её. Теперь я один, и тишина вокруг режет сильнее, чем её уход. Кто из нас больший дурак — я или она, я так и не понял.