Меня зовут Татьяна Ивановна, мне 60 лет, живу в Ярославле. Всю жизнь старалась быть хорошей матерью — терпеливой, заботливой, доброй. Сына, Витю, родила в 36 лет. Это был выстраданный, долгожданный ребёнок. Мы с мужем прошли через годы надежд, слёз и горьких разочарований, прежде чем тест показал заветные две полоски. Витя стал нашим счастьем, нашим чудом.
Когда он появился на свет, мы с мужем — Сергеем Петровичем — будто заново родились. Отдавали ему всё: тепло, заботу, любовь. Его баловали не только мы, но и обе бабушки с дедушками. Да, возможно, перегибали палку. Воспитатели в саду говорили, что портим — мы кивали, но ничего не меняли. Он вырос хоть и избалованным, но добрым мальчиком.
В школе учился спустя рукава. После девятого пошёл в колледж, о вузе даже не думал. А потом — горе: Сергей умер. Резко, мучительно. Осталась я одна с сыном да с престарелой матерью, которая тоже жила с нами — помогала растить Витю.
Втроём ютились в двушке. Жили скромно, но дружно. Витя работал, денег приносил немного, но хоть что-то. А потом… всё пошло наперекосяк. Месяца три назад он привёл в дом Лизу.
Это не девушка — это стихийное бедствие. Не буду про внешность, но у этой Лизы волосы будто радугу покрасили, кольцо в носу, руки в татухах, а одежда — словно с чужого плеча, да ещё и тесная. Сначала думала — перекантуется пару дней. Ан нет — осела намертво. И с тех пор в квартире творится черт знает что.
Лиза ведёт себя как царица. Берёт из холодильника что хочет, таскает своих подружек — шумных, наглых. Орут, ржут, ванну занимают по часу. Главное — она НИЧЕГО не делает! Не готовит, не убирает, на работу не ходит. Просто сидит в телефоне сутками.
Попробовала поговорить с Витей. А он мне:
— Мы с Лизой скоро распишемся, как только накопим на свадьбу. Она уже почти моя жена.
На что копить-то?! Витя получает тридцать тысяч. Всё улетает на «прикид», гаджеты, кафе. А Лиза… даже не пытается искать работу. Когда намекнула, что вчетвером в двушке — тесно, что пора бы съезжать, Витя взорвался:
— Мам, ну какие съёмные квартиры?! Ты же знаешь — у нас нет денег!
Лиза тут же залилась слезами. Напоказ, театрально. Хоть смейся, хоть плачь. Объяснила:
— Вы живёте за мой счёт. Я покупаю еду, плачу за коммуналку. А ты, Витя, транжиришь зарплату, как мальчишка. Разве это справедливо?
Вроде согласился. Пообещал найти новую работу и съехать. Я обрадовалась, как дура. Но прошёл месяц — воз и ныне там. Лиза по-прежнему сидит у меня на шее. Витя приносит еду — но только себе. Мы с мамой доедаем объедки.
Терпение лопается. Лиза даже ложку за собой не помоет. Ни стыда, ни совести. Не выдержала, снова завела разговор:
— Вам уже под тридцать. Где ваше уважение? Где ответственность? Почему я, старуха, должна вас кормить?
Витя молчит. Лиза делает вид, что к ней это не относится. Мама, которой уже 85, шепчет мне по вечерам:
— Танюша, так дальше нельзя. Надо что-то решать.
Но как сказать сыну — убирайся? Как выгнать родную кровь? А если внуки появятся — тоже в мою комнату?
Зашла в тупик. Сердце ноет от обиды и бессилия. Неужели ради этого я жила, растила, терпела? Страшно — ведь теряю сына. А пока Лиза тут хозяйничает, теряю и последний покой.
Что бы вы сделали на моём месте?
