«Ты родного брата на улицу выставить собралась?!» — мать до сих пор не может простить, что мы не пустили пожить моего брата-бездельника с беременной женой.
У каждой семьи свои скелеты в шкафу. У нас из Воронежа — не исключение.
Мою мать, Галину Петровну, до сих пор корёжит от злости: мы с мужем отказались заселить в нашу квартиру младшего брата Никиту и его юную супругу. Без договора, без оплаты, «временно, пока не встанут на ноги». Но «временно» у таких людей вечно тянется. А квартира — сдаётся, и эти деньги идут на ипотеку. Да, ипотека — на мужа, потому что это он, в отличие от моего брата, вкалывает и считает каждую копейку.
Но для матери важна только «кровь» — раз родня, значит, обязаны.
Отца не стало, когда мне было одиннадцать, а Никитку только отправили в школу. Оба пережили потерю тяжело, но мать почему-то решила, что страдает сильнее всего он. С тех пор носилась с ним, как с фарфоровой вазой. Ни тарелку помыть, ни вещи разложить — «он же ещё ребёнок». А я постарше, значит, моя очередь.
Взрослела рано. Готовила, стирала, убирала. Когда пришло время поступать, мать возмутилась: «Ты и так всем тут заправляешь, куда тебе ещё учиться?» Пришлось подрабатывать: днём — пары, ночью — кафе. Мать ворчала, но деньги брала. А каждую купленную для себя вещь называла «баловством». Любую попытку съехать клеймила предательством.
Потом встретила Дмитрия. На пять лет старше, инженер, крепко стоит на ногах. Через год сделал предложение. Расписались, сняли двушку. Жить с роднёй не хотели — мечтали о своём. Устроилась бухгалтером, копили — его зарплата на жизнь, моя — на первый взнос.
А потом умер его отец. Свекровь сникла. Её сестра из Сочи позвала пожить у моря, отвлечься. Квартира в центре осталась пустовать. Предложили: сдадим, а деньги ей — на жизнь, на лечение. Всё честно, без обмана.
Прошло четыре года. Свекровь освоилась на юге, возвращаться не собиралась. Мы продолжали платить ипотеку. И тогда она сказала: «Оформлю квартиру на Димку. Вы заслужили». Мы были тронуты.
А теперь — главное. Никита к тому времени женился. Девочке — восемнадцать, живот уже заметен. Жили у матери — в одной комнате, в вечных скандалах. Невестку мать терпеть не могла, но и выгнать не решалась. А тут узнала, что квартира переписана на Дмитрия.
И вот Галина Петровна является к нам с пирогом, конфетами и сладким голосом:
«Ах, какие вы у меня молодцы! А я вот думала… Может, Никиту с Катей к вам? Ненадолго. Всё равно пустует. Вам-то не жалко?»
Я сдержалась, но внутри закипело.
«Мама, квартира приносит доход. Без этих денег — просрочка. Мы не можем её просто так освободить».
А мать — в слёзы:
«Ты хочешь, чтобы родной брат по углам мыкался? Я тебя растила, всё для тебя, а ты… Дима добрый, он поймёт!»
Дмитрий промолчал. Я взяла слово:
«Ты всю жизнь его опекала. Он не работал, на учёбу забил, ни за что не отвечает. Теперь ребёнок скоро, а снимать жильё — не на что. Это не наша вина. Это твоё воспитание. Мы пашем. Если тебе жаль — сама и решай. У нас своя семья. И свои приоритеты».
Мать молча собрала пирог и ушла. С тех пор не звонит. На сообщения отвечает сухо.
А я вот думаю: что было бы, согласись мы? Жильцы съехали бы, началось бы «нам некуда», потом «ребёнку сад нужен», потом «рано ещё»… А мы бы остались с долгами и разбитыми мечтами.
Нет. Мы поступили правильно. Семья — не повод терпеть чужую беспомощность. Пусть обижается. Её выбор — её обида. А у нас — своя дорога. И мы с неё не свернём.
