В каждой семье рано или поздно случаются разборки. У кого-то из-за денег, у кого-то — из-за квадратных метров. Но у Ольги из Екатеринбурга всё вскрылось, когда она с мужем отказалась пустить пожить в свою квартиру родного брата с беременной женой. На неё обиделась мать — Галина Степановна, та самая, что носилась с сыном, как с писаной торбой, а теперь требовала, чтобы «семья не бросала в беде».
А началось всё давно. Оле исполнилось двенадцать, когда их отец погиб в аварии. Для девочки это был удар — она души не чаяла в папе. Младшему брату Коле тогда стукнуло семь, и с тех пор Галина Степановна посвятила ему все свои силы. Решила, что ему тяжелее всех, и закутала в вату, не дав даже шанса повзрослеть.
Пока Оля скребла полы, варила борщ и развешивала бельё — Коля валялся на диване с телефоном. Её с малых лет нагружали «по-взрослому», а Коля был «ещё малыш» — и точка. Даже когда Оля поступила в институт, мать обозвала её эгоисткой. Пришлось подрабатывать, чтобы самой платить за общагу, еду и зачётки.
Оля выкарабкалась. Устроилась на нормальную работу, встретила Дениса — крепкого, с руками из нужного места. Он быстро стал для неё опорой, и когда сделал предложение — она не раздумывала. Свадьба была без пафоса, но душевной. Молодые решили: лучше снимать, чем под одной крышей с роднёй. Стали копить на своё жильё.
Когда умер отец Дениса, его мать ушла в себя. Сестра из Сочи позвала её пожить у моря. Женщина согласилась — надо было отойти. У неё осталась трёшка в центре Екатеринбурга. Денис с Олей предложили: давай сдадим, а деньги тебе. За порядком присмотрим. Свекровь растрогалась. Так и пошло: аренда, стабильные переводы, тепло. Через год она сама предложила переписать квартиру на Дениса. Сказала: «Вы ребята надёжные. Пусть хоть это будет вашей подушкой».
Пока одни пахали, другие — деградировали. Брат Оли — Коля — к своим двадцати пяти годам не блистал. Работы как не было, так и нет, жил с маманей. И тут — сюрприз: беременная девятнадцатилетняя подружка, с которой он знаком от силы три месяца. Галина Степановна, раньше гасившая конфликты нытьём, теперь вечно ругалась с невесткой. Дома — ад.
И тут Галина узнала, что трёшка в центре — теперь собственность Дениса. Она, как по щучьему веленью, с коробкой «Птичьего молока» и банкой малинового варенья, явилась в гости. Улыбалась, называла Дениса «зятюшка», Олю — «доченька». Ясно: пришла клянчить.
— Оленька, ну ты же понимаешь, Коле сейчас тяжело. Жена молодая, ребёнок вот-вот. У вас же есть возможность помочь — пусть поживут у вас. Вы и без этих денег проживёте. Родня ведь должна держаться вместе, — заливалась соловьём мать.
Но Оля только вздохнула:
— Мам, ты сама его таким вырастила. Он не работал, потому что ты не заставляла. Ни за что не отвечал, потому что ты всё решала. Ты воспитала «малыша», которому уже двадцать пять. А теперь хочешь, чтобы мы его содержали. Не выйдет. Мы с Денисом выплачиваем ипотеку, и аренда — единственный способ её потянуть. Мы никому ничего не должны.
— Я на тебя всю жизнь положила! А ты мне вот так?! Даже брату помочь не можешь?! — вспылила Галина Степановна.
— Ты никогда на меня ничего не клала, мам. Я сама себя пробивала. Сама работала, сама училась, сама выкручивалась. А Коля — это твой проект. И твой косяк. Так что, будь добра, сама придумывай, куда его пристраивать.
С того вечера мать с дочерью не разговаривают. Оле нелегко, но она не сдаётся. Она знает: стоит один раз дать слабину — и они с Денисом станут вечными донорами. Брат «перекантуется», потом «пока дитё маленькое», потом «в садик устроимся» — и так до пенсии. А её жизнь?
Правильно ли она поступила? Кто-то скажет — жестоко. Кто-то — разумно. Но Оля уверена: родственные узы — не пожизненная облигация на халяву. Особенно если речь о тех, кого годами растили в тепличных условиях.
