«Если узнаю, что вы общаетесь с ним — отрекусь от вас!» — таким жёстким ультиматумом встретила нас с сестрой мать.
— Я не оправдываю отца, честное слово! — рассказывает двадцатичетырёхлетняя Анастасия из Нижнего Новгорода. — Он поступил с мамой бессознательно жестоко. Оставил её с двумя малышками без гроша в кармане и без жилья. Моей сестре Ольге тогда было шесть, а я только появилась на свет. Это были лихие девяностые: страна качалась, работы не было, деньги таяли на глазах. Маме пришлось выкручиваться, в буквальном смысле слова.
Она вкалывала без передышки: торговать на базаре, мыть подъезды, копаться в чужих огородах — всё шло в ход. Всё ради нас. Помню, как она возвращалась затемно, с обветренными руками, но с улыбкой — лишь бы мы не волновались.
— Отец хоть как-то помогал? — интересуюсь я.
— Нет. Ни рублём, ни словом. Уже позже, недавно, оправдывался: «Молод был, дурак». А мама никогда не унижалась. Ни копейки не взяла бы у него, даже если бы с голоду помирала. Гордость у неё — сибирская.
Анастасиина мать прошла через чистилище. И, кажется, именно тогда в ней закалился этот стержень — в бесконечной борьбе. Её бабушка, мать нашей героини, была женщиной строгой, почти бесчувственной. Никаких нежностей, объятий — только дисциплина. Всё по расписанию: полы вымыты, уроки сделаны, постели застелены. Однажды Оля сказала лишнее — мама посмотрела так, что сестра потом неделю вздрагивала при её шагах.
— У подружек мамы были другими! — вздыхает Анастасия. — То пироги вместе пекли, то сказки на ночь читали. Нам этого не хватало. Но теперь я вижу — эта строгость сделала нас сильнее. Обе получили образование. Оля работает в крупной IT-фирме, я только начинаю, но уже твёрдо стою на ногах.
Когда Насте исполнилось одиннадцать, мама наконец выучилась на бухгалтера, устроилась в солидную контору, и жизнь начала налаживаться. Они впервые выбрались к морю. Пусть всего на неделю — но это был праздник.
А потом, как гром среди ясного неба, объявился отец. Это случилось на восемнадцатилетие Анастасии. Сначала он вышел на Ольгу. Хотел наверстать упущенное. Но та отрезала:
— Алименты платить перестал — вот и решил стать папой? Нет уж, спасибо.
Настя долго металась. В душе боролись страхи и любопытство. В конце концов она решилась. Они встретились в кафе, потом он показал ей свой новый дом, новую семью.
— Я была в шоке, — признаётся она. — Он оказался… обычным. Спокойным, разумным. Мы начали изредка видеться. Но маме я об этом не говорила.
Правда раскрылась, когда Оля случайно проговорилась.
— Если узнаю, что вы с ним общаетесь — считайте, что у вас больше нет матери, — сказала та ровным голосом. Без крика. Просто посмотрела в глаза. И Анастасии стало холодно.
С тех пор встречи стали тайными. Она прятала смс, переименовывала контакты. Жила двойной жизнью. А недавно… отец сделал неожиданный жест.
— Мы с женихом подали заявление. Денег едва хватает, живём в съёмной комнатушке. Отец узнал — и предложил купить нам однокомнатную. Сказал: «Пусть это будет мой вклад в твоё будущее». Я разрыдалась. Столько лет мечтала о своём уголке! Но теперь не знаю, как быть…
Анастасия не верит в родительские проклятия, но слова матери не забывает. Боится, что правда разрушит всё. Но и врать больше не в силах.
— Как объяснить маме квартиру? — мучается она. — Сказать, что скопили? Она же знает наши доходы. Промолчать — не выйдет. А признаться — значит, нарваться на бурю. Перед свадьбой… Но и дальше жить в обмане — нет сил.
Что же выбрать: правду, рискуя потерять мать, или молчание, обрекая себя на вечный стыд? Анастасия не знает ответа. Но верит, что мама, пережившая столько, найдёт в сердце место если не для прощения, то хотя бы для понимания. Ведь жизнь — слишком коротка, чтобы копить обиды.
