«Узнаю, что с ним общаетесь — прокляну!» — мать бросила мне и сестре этот страшный ультиматум, глядя в упор ледяным взглядом.
— Я не оправдываю отца, честно! — признаётся двадцатичетырёхлетняя Анастасия из Нижнего Новгорода. — Поступил он с матерью подло. Ушёл, оставив её с двумя детьми — без денег, без жилья. Сестре Лиде тогда шесть было, а я только на свет появилась. Девяностые… Время, когда всё рушилось. Работы — грош, зарплаты — слёзы. Мама выживала как могла.
Тащила на себе всё: торговала на рынке картошкой, мыла подъезды, копала грядки у чужих людей. Всё ради нас. Помню, как возвращалась ночью, с потрёпанными руками, но улыбалась — лишь бы мы не пугались.
— Отец хоть как-то помогал? — спрашиваю её.
— Ни рубля, ни доброго слова. Спустя годы оправдывался: «Молодой был, дурак». Но мать никогда у него ничего не просила. Ни алиментов, ни помощи. Говорила: «Лучше с голоду помру, чем перед ним унижусь». Вот такой характер.
Мама прошла через ад. И, кажется, её душа закалилась именно тогда — в этой борьбе. Бабушка у нас была строгая, как будто из железа выкована. Ласки мы не знали ни от неё, ни потом — от матери. Всё по распорядку: уроки сделаны, пол блестит, постели — как под линеечку. Однажды Лида что-то ляпнула невпопад — мама взглянула так, что сестра неделю глаза опускала.
— У других девочек матери были мягче! — вздыхает Анастасия. — То на скамейке с ними сидели, то пироги вместе пекли. А мы с Лидой завидовали. Но сейчас понимаю — закалились. Обе выучились. Сестра в IT работает, я пока карьеру начинаю, но тоже не топчусь на месте.
Когда мне исполнилось одиннадцать, мама получила диплом бухгалтера, устроилась в контору с нормальной зарплатой, и жизнь наладилась. Впервые увидели море. Пусть на пару дней — но казалось, будто в сказку попали.
А потом, как гром среди ясного неба, объявился отец. Мне как раз восемнадцать стукнуло. Сначала вышел на Лиду — хотел «наладить контакт». Но та отшила:
— Алименты платить больше не надо, вот и вспомнил про детей? Извини, но у меня отец — только на бумаге.
Я долго металась. В духе боролись обида и любопытство. В итоге согласилась встретиться. Сидели в кафе, потом он показал свою новую семью.
— Удивило, — признаётся Анастасия. — Оказался… нормальным. Спокойный, без упрёков. Стали иногда общаться. Но маме я врала.
Правда вскрылась, когда Лида случайно проговорилась.
— Если узнаю, что связь с ним поддерживаете — прокляну. Запомните, — сказала мать ровным, страшным шёпотом. И я испугалась.
С тех пор встречи с отцом стали тайными. Прятала телефон, меняла имена в контактах. А недавно… он сделал неожиданный жест.
— Мы с женихом подали заявление в ЗАГС. Живём в съёмной однушке, денег в обрез. Отец узнал — и подарил мне квартиру-студию. Сказал: «Пусть это будет началом. Хочу загладить вину». Рыдала весь вечер. Мечта сбылась… но теперь не знаю, что делать.
Анастасия не верит в проклятия, но слова матери не выходят из головы. Боится, что правда всё разрушит. Но врать — больше нет сил.
— Как объяснить маме квартиру? — мучается она. — Сказать, что копили? Она знает, что таких денег у нас нет. Скрыть не выйдет. А признаться — значит, нарваться на гнев. Перед свадьбой… Не хочу скандалов, но и жить во лжи больше не могу.
Как быть? Выбрать правду — и рискнуть разорвать связь с матерью? Или молчать — и всю жизнь носить в сердце этот камень? Ответа нет. Остаётся лишь надеяться, что мама, пережившая столько горя, однажды поймёт. Или хотя бы… не проклянёт.
