«Если узнаю, что вы с ним общаетесь — прокляну!» — мать поставила перед нами, с сестрой, жёсткий ультиматум.
— Я не оправдываю отца, честно, — говорит двадцатичетырёхлетняя Анастасия из Нижнего Новгорода. — Он поступил с мамой жестоко. Оставил её с двумя маленькими детьми без крыши над головой и без гроша за душой. Моей сестре Свете тогда было шесть, а я только появилась на свет. Это были лихие девяностые — страна рушилась, денег не было, работы — тоже. Маме пришлось выживать, буквально пробиваясь сквозь голод и холод.
Она работала на износ, хваталась за любую подработку: торговала на базаре картошкой, мыла полы в офисах, вкалывала на чужих огородах. Всё ради нас. Помню, как она возвращалась поздно, с потрёпанными руками, но улыбалась — лишь бы мы не пугались.
— Отец хоть как-то помогал? — спрашиваю я.
— Нет. Ни деньгами, ни словом. Только недавно сказал: «Был молод и глуп». А мама никогда не просила. Ни алиментов, ни копейки. Говорила: «Лучше с голоду пухнуть, чем перед ним унижаться». Вот такая гордость.
Мать Анастасии прошла через ад. И, кажется, её характер закалился именно тогда — в бесконечной борьбе. Её бабушка, мать той самой женщины, была строгой, почти бесчувственной. Никаких нежностей, никаких сказок на ночь — всё по расписанию. Посуда сверкает, уроки сделаны, полы вымыты. Раз Света что-то лишнее ляпнула — мама взглянула так, что та потом неделю глаза опускала.
— У других девочек мамы были другими! — вспоминает Анастасия. — И на лавочке сидели, и пироги вместе пекли, и смеялись. Мы с Светой завидовали. Но сейчас понимаем — именно это сделало нас сильными. Обе получили образование. Света теперь в крупной IT-фирме, я только начинаю, но тоже не сдаюсь.
Когда Насте исполнилось одиннадцать, мама наконец выучилась на бухгалтера, устроилась в солидную контору, и дышать стало легче. Они впервые увидели море. Всего на пять дней — но это был настоящий праздник.
А потом, как гром среди ясного неба, объявился отец. Это случилось, когда Анастасии стукнуло восемнадцать. Он сначала вышел на Свету. Хотел «наверстать упущенное». Но та отрезала:
— Всё просчитал. Алименты платить уже не надо, вот и решил появиться? Не надо. Я его не знаю.
Настя долго металась. С одной стороны — предательство, с другой — надежда. В итоге встретилась. Они посидели в кафе, потом он показал ей свою новую жизнь.
— Удивило, — признаётся она. — Оказался… обычным. Спокойным, умным. Без упрёков. Стали иногда видеться. Но маме я об этом молчала.
Правда всплыла, когда Света случайно проболталась.
— Если узнаю, что вы с ним общаетесь — прокляну. Запомните, — холодно сказала мать. Без крика. Просто глядя в глаза. И Анастасии стало жутко.
С тех пор встречи стали тайными. Она прятала телефон, меняла имена в контактах. Жила на две жизни. А недавно… он сделал неожиданный жест.
— Мы с парнем подали заявление в ЗАГС. Денег нет, живём в съёмной однушке. Отец узнал — и подарил квартиру-студию. Сказал: «Это тебе, на старт. Хочу хоть что-то исправить». Я разревелась. Столько лет мечтала о своём уголке! Но теперь не знаю, что делать…
Анастасия не верит в проклятия, но слова матери не забывает. Боится, что правда уничтожит всё. Но и врать — больше нет сил.
— Как объяснить маме квартиру? — срывается у неё. — Сказать, что накопили? Она же знает — нам это не по карману. Скрыть не выйдет. А признаться — значит, нарваться на скандал. Перед свадьбой… Не хочу ссор, но и лгать больше не могу.
И правда — что выбрать? Правду и рисковать разрывом с матерью? Или молчание и вечный груз вины? Анастасия не знает ответа. Но надеется, что мать, пережившая столько горя, однажды поймёт. Или… хотя бы не проклянёт.
